+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Феномен «Манекена»

Одна театральная история длиной в 55 лет

Явления: Юбилей

Текст: Олеся Горюк
Фото: Вячеслав Шишкоедов, из архива театра «Манекен»
Театр, замешанный на свободе, правде и искренности. Актёры и режиссёры инженерного происхождения. Ни намёка на тяжёлый театральный пафос. Единственная любительская труппа, ставшая профессиональной. Самый притягательный и интригующий театр в городе. Из его стен до сих пор не выветрился экспериментальный, студийный дух подвальчика в студенческом общежитии. «Манекен» стал таким же брендом города, как «Трактор». И нет в Челябинске театра, который вынес бы столько испытаний.

От смеха к пафосу

«Манекен» начинался как студенческий театр эстрадных миниатюр — СТЭМ, то есть попросту КВН. Студенческие эстрадные миниатюры на вечные темы: сессия, общага, потраченная стипендия, тупой доцент и т. д. 1 апреля 1963 года, в День смеха, сразу три факультета ЧПИ — приборостроительный, механико-технологический и инженерно-строительный — не сговариваясь, показали первоклассные СТЭМы. Программа называлась «От сессии до сессии». Этот день и стал днём рождения театра, хотя названия «Манекен» тогда ещё даже не было на горизонте.

Наверное, немного найдётся в Челябинске людей, которые могли бы объяснить, почему один из самых ярких и успешных театров города называется так же, как какое-нибудь ателье. Между тем история здесь такая. В том же 1963 году из Москвы приехал Анатолий Морозов — брат Бориса Морозова, стэмовца с механико-технологического факультета. Анатолий окончил МАИ, был заядлым театралом. В 1965 году Анатолий Морозов выпустил спектакль «Предъявите ваши сердца!», в котором места смеху не было вообще. Там был знаменитый марш манекенов (вот откуда название театра) и такие слова:

Внимание, зрители!
Слушайте предупреждение СТЭМа!
Оглядите весь зал из конца в конец!
Среди вас затесались манекены —
Это люди, не имеющие сердец!

Спектакль заканчивался весьма далёким от толерантности требованием «Предъявите ваши сердца!». Если бы в машине времени сегодняшний манекеновский зритель перенёсся в 1965 год в актовый зал ЧПИ, он бы, наверное, ничего не понял. Но в 1960‑е люди были совсем другими. Их впечатлял и завораживал синхронный марш манекенов, вместе с актёрами они были готовы объявить бой пошлости и равнодушию. Программа «Предъявите ваши сердца» стала лауреатом всесоюзного смотра СТЭМов (I Всесоюзный фестиваль СТЭМов) и получила Большой приз ЦК ВЛКСМ — радиолу.

От лозунгов к звенящей тишине

Зарубежные критики отнеслись к творению Морозова иначе. В Загребе спектакль «Предъявите ваши сердца» разнесли в пух и прах. «Нет ни одной труппы, где бросалась бы в глаза такая пустота, как у русских. Нам хорошо известен сюжет их пьесы, серьёзность, с которой они показывают односторонние клише советской жизни», — такая рецензия вышла после выступления челябинцев на международном фестивале в Загребе (Югославия). Забегая вперёд, скажу, что это был первый и единственный провал «Манекена» за рубежом. Впоследствии труппа объездила весь мир и везде встречала аплодисментами. Но та загребская горькая пилюля стала уроком, который режиссёр Анатолий Морозов усвоил на всю жизнь.

Он прекрасно понимал, что контры с советской властью убьют театр. Как положено, отмечал каждую из сакральных дат (50‑я годовщина Октябрьской революции, 50‑летие комсомола, 100‑летие со дня рождения Ленина) спектаклями. Но в перерывах он стал заниматься совсем другим театром. Не театром лозунга, а театром мысли. Первой ласточкой стало «Солнце разлито поровну». Герои «Солнца» — клоун, поэтесса, скромный французский служащий. На Вроцлавский «Фестиваль фестивалей» Морозов повёз именно «Солнце…», а не «И вечный бой…». Он не прогадал: актёров встретили овациями, спектакль играли трижды.

А потом были спектакли-легенды, покорившие Москву: «Петербургские повести», «Театральные комедии», и особенно «После сказки» по повести «Белый пароход» Чингиза Айтматова. Манекеновцы оказались первопроходцами: эту повесть Айтматова не ставил никто. «Я ненавижу, когда инсценируют мою прозу, — признался писатель. — Ваш спектакль — первая работа, которая меня потрясла».

Из актового зала — в подвал

В 1970‑е «Манекен» стал настоящим лидером российского студенческого театрального движения. Когда бывали в Москве, телефон в кабинете народных театров Всероссийского театрального общества звонил непрерывно. Все желали посмотреть на челябинский феномен. В залах Дома учёных, телевизионного театра, типографии «Красный пролетарий», в здании ЦСУ, ЦДРИ и на других площадках, на которых доводилось играть манекеновцам, люди сидели и стояли в проходах. Шли убелённые сединами профессора, актёры Театра на Таганке, Театра имени Маяковского, «Современника», друзья из студенческого театра МГУ, писатели, драматурги. «Манекен» никогда не был чисто любительским театром, в его судьбе всегда принимали горячее участие высочайшие профессионалы. Сценографию делал Валентин Александров — главный художник челябинской драмы, а музыку к спектаклю «Сорок первый» написал легендарный режиссёр Анатолий Васильев.

Студенты всех вузов ломились на спектакли в Челябинске, старожилы вспоминают, как однажды дверь в актовый зал была просто-напросто сорвана с петель. И вот на фоне этого колоссального успеха «Манекен» в 1980 году перебирается в… подвал студенческого общежития, где могут уместиться лишь избранные. Что это было — безумие? Скорее, тонкий расчёт. Дело в том, что в конце 1970‑х многие студенческие и народные театры перебрались в хозблоки, подвалы и красные уголки. Переезд позволял убить двух зайцев: уйти с глаз долой от властей и официоза, отсеять случайную публику и в то же время обрести свой театр-дом, в которой «звенящая тишина» чувствовала бы себя уютно и комфортно.

После многолетних ходатайств Морозову дали часть подвала восьмого общежития ЮУрГУ. Манекеновцы во главе с прорабом — ведущим актёром театра, а ныне режиссёром, преподавателем института культуры Александром Мордасовым ломали стены, штукатурили, красили, монтировали оборудование. Сами прорубили четыре дверных проёма в другие помещения, сами вынесли мусор.

— Сегодня мы имеем свой дом, о котором можно только мечтать! — говорил в те дни Анатолий Морозов.

От Морозова к Бобкову

Это был самый крутой, самый труднопроходимый вираж, признают все, кто знает «Манекен» изнутри. Анатолий Морозов был для манекеновцев не просто режиссёром — учителем, сэнсэем, даже отцом. Через него познавали не только театр, но и культуру как таковую. Морозов давал рекомендации, какие книги читать, что смотреть, что слушать.

— Года через два пребывания в театре я стал замечать, что сижу, как Морозов, держу так же руки, делаю что-то с пальцами, как он, — вспоминает Александр Мордасов. — Рядом с Гулливером позорно быть лилипутом. Мы были манекеновцы, и спектакли были у нас морозовские.

Между тем Анатолия Афанасьевича кормила преподавательская деятельность, а в театре он получал сущие гроши как совместитель. Его брат Борис в Москве входил в обойму самых продвинутых режиссёров, а Анатолий де-юре не считался даже профессионалом. Его студенты защищали диссертации, становились главными инженерами, а он не двигался по карьерной лестнице, потому что занимался театром. На предложение Наума Орлова работать в академической драме Морозов откликнулся с радостью. Но и «Манекен» не бросал, ставил там «Мою жизнь» по прозе Чехова. Юрий Бобков рассказывает, как это было:

— Все актёры имели кроме театра иную, нередко очень ответственную работу. Мы репетировали раз в неделю, редко — три. Морозов приходил в подвальчик, а там не было двух или трёх ведущих исполнителей. Он говорил: «Общий привет!» — и уходил. Расходились в полном раздрызге, через неделю собирались, и отсутствовал кто-то другой. И у всех уважительные причины. Проходил год, а не было и намёка на спектакль. Три года делали «Мою жизнь». Тяжелейшее положение.

Мудрый Морозов понял, что в такой ситуации лучше вообще уехать из города. Он переехал в Питер, объявив своим преемником Бобкова, у которого на тот момент не было в театре никакого авторитета.

— Что бы Юра ни сказал — всё воспринималось в штыки, — вспоминает Андрей Гиршенгорн. — Мы спрашивали себя: «Наш театр — это что, Бобков? Нет, «Манекен» — это мы, и мы будем находить других режиссёров». Пригласили Сашу Мордасова, стали репетировать «Трёх сестёр». Но оказалось, что и Саша — не Морозов. Мы его не понимали, и он нас не понимал.

А что Бобков? Он вместе с пятью оставшимися актёрами (далеко не лучшими на тот момент) как одержимый ставил «Чёрного человека» Коркия.

— Мы говорили: пусть мы будем бомжами, но будем с утра до вечера работать на театр. А рядом инженеры и педагоги раз в неделю репетировали «Трёх сестёр». Был явный разрыв: мы и они, — вспоминает Юрий Иванович.

Спектакль «Три сестры» развалился. А «Чёрный человек» — буффонада про Сталина — совпал с волной интереса Запада к новой России. Бобков проявил незаурядный менеджерский талант и организовал гастроли «Чёрного человека» по всей Америке, Германии и Италии! Восторженные отзывы в прессе, поздравительная телеграмма от Джорджа Буша, грандиозные экскурсии для всей труппы за счёт организаторов фестивалей. И самое главное: Бобков умудрился вывезти за границу весь расколовшийся коллектив — «нас» и «их». Конфликт был исчерпан. Манекеновские старики перешли под крыло Юрия Бобкова.

Из любителей в профессионалы

Мечта стереть с «Манекена» клеймо любительского театра зрела ещё при Анатолии Морозове. «Манекен», не единожды демонстрировавший высокий уровень и режиссуры, и актёрской игры, по документам значился как любительский. Не обращать внимания на этот бюрократический казус было невозможно. Вот показательный случай. В 1985 году Анатолий Морозов повёз на чеховский фестиваль в Таганрог два спектакля: «Чайку», поставленную в академическом театре драмы, и манекеновскую «Мою жизнь». Актёры драмы летели на фестиваль как почётные гости. А манекеновцы — как дикари: за свой счёт и преодолевая массу препятствий. Ну не положено, видите ли, любительским театрам быть на форуме профес-
сионалов.

Юрий Бобков понимал остроту проблемы как никто другой. После триумфальных американских и европейских гастролей в его руках оказался очень мощный козырь. Режиссёра поддержал тогдашний глава города Вячеслав Тарасов, и в 1992 году «Манекен» стал муниципальным театром.

Вот самый большой парадокс и загадка: как в лихие 90‑е, когда всё рушилось, Бобкову удавалось созидать? Ответ, как ни странно, содержится в самом вопросе. Инженеры и преподаватели оказались не у дел, терять было нечего. Юрий Бобков между тем выстроил уникальную для российского театра систему: все актёры были заняты чем-то ещё. Александр Берёзин — актёр и директор, его жена Ирина Берёзина — директор и бухгалтер, Сергей Овинов — актёр и главный инженер сцены и так далее. Помню, уже в начале нулевых я договорилась об интервью с примой театра красавицей Натальей Кораблевой (Овиновой). Актриса назначила мне встречу в кинозале центра «Театр плюс кино». Я пришла в положенное время, но увидела там только женщину, моющую пол. Женщина подняла голову — эта была Наталья Кораблева! «Сейчас домою и подсяду к вам», — весело сказала она.

Уже много позже я узнала о таком понятии, как служение. В театре не играют, ему служат. То есть делают всё, что в человеческих силах, для того, чтобы театр жил.

Юрий Бобков настоял на том, чтобы все актёры получили дипломы. Сам набрал курс, обучил среднее поколение. А потом, в середине нулевых, набрал ещё один курс не в родном ЮУрГУ, а в институте культуры, объявив кастинг по радио. И теперь каждые пять лет труппа пополняется выпускниками института культуры.

Профессионализация театра неизбежно повлекла за собой и смену локации. Давно было понятно, что подвальчик на Сони Кривой с залом на 120 мест не может вместить всех желающих. В первый год новой эры театр переехал в новое здание. И какова магия цифр: 37-й сезон в жизни театра. Здание, построенное в 1937 году, и ознаменовавшее столетие со дня гибели 37‑летнего Пушкина!

Реставрация бывшего кинотеатра им. Пушкина пришлась на времена безденежья и хозрасчетов. Стройка затягивалась. Чтобы ускорить процесс, актёры прямо на стройплощадке сыграли спектакль «Ромео и Джульетта». «Манекен» получил два прекрасных зала — театральный и кинозал. Первый год жизни в новом доме переносили спектакли — очень атмосферные, густо замешанные на близком контакте зрителя и актёра — в новое пространство, где такой контакт был уже невозможен. Но творческая природа настоящего, живого театра такова, что он сохранит искренние интонации, какими бы ни были предлагаемые обстоятельства.

От нищеты к нормальной жизни

Новый поворот в судьбе «Манекена» произошёл в августе 2009 года. Я в то время заведовала отделом культуры в газете «Челябинский рабочий», с Юрием Бобковым у нас сложились тёплые доверительные отношения. Трудно сказать, на чем они основывались: не будучи ни театроведом, ни критиком, я не написала внятной рецензии ни на один манекеновский спектакль. И вдруг Юрий Иванович пригласил меня на важный разговор. Рассказал, как тогдашняя власть региона урезает театру финансирование, оставляя в штате 7 человек из 96. Нужно было быстро, меньше чем за час, написать текст, чтобы успеть на первую полосу. Утром 20 августа «Челябинский рабочий» вышел с заголовком «Манекен» оптимизируют до смерти».

Мы в «Челябке» и сами не ожидали, что поднимем мощную медийную волну. В тот же день Светлана Симакова написала статью на городском портале «Челябинск.ру». Пикеты, обсуждения, многочисленные комментарии. Было собрано 20 000 подписей зрителей под письмом мэру Челябинска в поддержку театра, письмо Президенту России подписали более 20 театральных режиссёров Москвы, среди них Марк Захаров, Пётр Фоменко, Евгений Миронов, Олег Табаков, Кама Гинкас и другие.

Об этом больно вспоминать, но среди челябинцев — культурных деятелей, журналистов — нашлись те, кто поддержал «оптимизацию», а по сути, закрытие театра. Они винили «Манекен» во всех смертных грехах: «ездят на гастроли за наш с вами счёт» (на самом деле за счёт организаторов и спонсоров), «а вот бы вас на Западе…» (хотя и там театры себя не окупают) и т. д. Но здравый смысл в общем хоре всё же преобладал. Никто не помнит тех, кто убивал тогда театр. А «Манекен» жив и по-прежнему радует зрителей.

Вместо эпилога

Пару недель назад мы встретились с директором театра Александром Березиным. Разговор меня и порадовал, и огорчил. Порадовал тем, что при нынешней власти «Манекен» наконец-то перестал быть изгоем и финансируется, как и остальные театры области. Печальная новость состояла в том, что Юрий Бобков на неопределённое время взял паузу в режиссуре, сосредоточившись на художественном руководстве. В прошлом сезоне две премьеры выпустил Сергей Овинов. Одну по О’Генри, другую по Пушкину. Спектакли любимы зрителями: билеты раскуплены за месяц вперёд. Но фирменных манекеновских премьер по пьесам современных драматургов сезону 2017 / 2018 явно не хватало. И вот нынешний сезон открылся такой премьерой. Режиссёр молодёжного театра Александр Черепанов поставил спектакль «Галатея Собакина» по пьесе Ирины Васьковской. Первые показы прошли на ура. Челябинский зритель давно ждал разговора по душам о том, что происходит с нами сегодня, а пьеса Ирины Васьковской как раз даёт возможность такого разговора. Очень надеюсь, что у этого спектакля будет интересная фестивальная жизнь. А у «Манекена» впереди другой интересный проект: режиссёр Владимир Филонов будет ставить композицию о Марине Цветаевой.

Pin It on Pinterest

Share This