В тот памятный день дорога в аэропорт показалась ему особенно долгой, даже, несмотря на то, что водитель гнал служебную «Волгу» на предельной скорости. Человек в салоне машины сосредоточенно молчал, особенно не «дёргал» шофёра, но тот по одному выражению лица своего босса понял, что ситуация чрезвычайная, и надо выжимать полный газ.
Самолёт был уже полностью готов к вылету, когда на поле аэродрома показался «посторонний» человек. «Я, главный государственный санитарный врач Челябинской области Александр Гаврилов, запрещаю вылет самолёта», — громко прокричал он сквозь гул самолётных моторов подбежавшим к нему людям.
Суета на взлётной полосе продолжалась довольно долго: ещё бы, не каждый день на пути самолёта встаёт человек.
«Губернатор на проводе. Пройдите в здание аэропорта на телефонные переговоры», — сообщил ему кто-то из диспетчерской службы. Гаврилов не сдвинулся с места: «Если я уйду, вы отправите самолёт». Тогда Александру Петровичу принесли рацию (сотовые телефоны в 1994 году были ещё не в ходу).
«Прекратите самоуправство. Разрешите вылет! Иначе…» — услышал Гаврилов голос в телефонной трубке. Это был губернатор Челябинской области Вадим Павлович Соловьёв. «Нет, — твёрдо парировал Александр Петрович, — пока я — главный государственный санитарный врач области, самолёт в Индию не вылетит. Это смертельно опасно не только для вылетающих, но и для населения всей области». Гаврилову удалось отстоять свою позицию.
И потом, после проведения специальных мероприятий, тот же губернатор поблагодарил главного государственного санитарного врача области за проявленный профессионализм и оперативность.
ЖАРКОЕ ЛЕТО 1994
Какая была погода тогда, летом 1994, трудно вспомнить. Да это, наверное, не так и важно. Многим санитарным врачам области, а тем более самому Гаврилову, то лето запомнилось отнюдь не температурным режимом. Министерство здравоохранения России объявило о вспышке лёгочной чумы в индийском городе Нью-Дели. Середина 90-х — самый разгар челночного бизнеса. И все чартерные рейсы туда теперь надо было отменять. Какой ценой порой приходилось это делать, мы уже рассказали.
Но, как на беду, как раз в тот момент в Нью-Дели оказались 32 челябинских предпринимателя. Их надо было срочно «эвакуировать» домой. В Индию из Челябинска вылетел специальный самолёт. Экипажу из одиннадцати человек пришлось срочно делать профилактику антибиотиками.
— Мы надеялись, что они не заразятся, — говорит Александр Петрович. — Но в каком состоянии прилетят пассажиры?! Лёгочная форма чумы очень легко передаётся воздушно-капельным путём, примерно как грипп. Индекс заражения — 99 процентов. И, самое страшное — очень велика вероятность летального исхода.
Тогда Гаврилову были даны очень большие полномочия по координации работы более десятка различных ведомств, в том числе и силовых. Всё происходило как в захватывающем боевике.
Приземлившийся из Нью-Дели самолёт поставили на запасную стоянку. Его окружила рота автоматчиков. Александру Гаврилову впервые в жизни пришлось инструктировать вооружённых солдат: на каком расстоянии стоять и что делать. Ни один человек не должен был ни приблизиться к самолёту, ни выйти из него без санкции главного санитарного врача.
На борт поднялся доктор в противочумном костюме. Это был Александр Выгузов. Сейчас, кстати, он работает также на одном из самых опасных участков — Александр Выгузов — главный специалист области по ВИЧ-инфекции. После осмотра экипажа и пассажиров доктор сделал вывод, что на тот момент больных в самолёте не было. Пассажирам предложили выйти из самолёта и на специальном автобусе отправиться в пятидневный карантин.
И тут случилось непредвиденное — только половина пассажиров выполнила указание главного санитарного врача, остальные отказались покидать самолёт. Дело в том, что в самолёте находились «челноки» с огромными баулами, наполненными товаром, который им было предложено оставить на определённое время для санитарной обработки. Но страх потерять закупленное добро для многих оказался сильнее боязни чумы: вдруг всё уничтожат, сожгут.
Эту «новость» сообщили Гаврилову те, кто всё-таки решился выйти из самолёта.
— Связи с оставшимися в салоне пассажирами у меня не было, — вспоминает Александр Петрович. — Пришлось попросить экипаж спустить из кабины пилотов на проводе переговорное устройство и таким вот образом общаться с добровольными заложниками. Они просили у меня гарантий, что их багаж останется в целости и сохранности. Причём, письменных гарантий, заверенных подписью и печатью. Ничего не скажешь, грамотные люди эти предприниматели.
А что мне оставалось делать? Пришлось выполнять их требования. Слава богу, что, имея в виду чрезвычайность ситуации, я захватил с собой в аэропорт даже печать. И тут же на аэродромном поле на коленях написал такое гарантийное письмо.
К счастью, никто из прилетевших не заболел. Всех их под охраной отвезли в специально подготовленный пансионат, где они пробыли несколько дней под наблюдением врачей.
А обещание своё — вернуть багаж — Гаврилов всё-таки выполнил. После карантина все пассажиры вместе с главным санитарным врачом поехали в аэропорт, где находился охраняемый, опечатанный багаж. Туда же приехали несколько лучших энтомологов области. Нельзя было допустить распространения блох, насекомых, грызунов. Расстелили огромные белые простыни, на них трясли, перебирали вещь за вещью. Поставили рядом опытного снайпера. Он должен был немедленно убить мышь или крысу, если бы она вдруг оказалась невольной путешественницей из Нью-Дели. Такую мелочь необходимо было предусмотреть. О последствиях прогулок чумной мышки по Челябинску даже подумать страшно.
ЦЕПЬ СЛУЧАЙНОСТЕЙ — ЗАКОНОМЕРНОСТЬ
На первый взгляд кажется, что в жизни Александра Гаврилова всё идёт словно по расписанию. В 1970 году окончил Ленинградский санитарно-гигиенический медицинский институт. Потом стал работать главным санитарным врачом Красноармейского района. Ответственного и квалифицированного руководителя районного масштаба вскоре приметили и перевели в областную СЭС. И вот уже более 17 лет во всех документах и приказах нашего областного Центра Госсанэпиднадзора значится: «Я, главный государственный санитарный врач области, постановляю…», и подпись как приговор к обязательному исполнению — «Александр Гаврилов».
— По расписанию? — переспрашивает Александр Петрович. Не скажите. Я, наоборот, считаю, что в моей жизни огромную роль играет случай. Я даже написал стихотворение по этому поводу.
Я профессию выбрал случайно,
Я случайно женился тогда…
И дальше такие строчки:
Ведь множество случайностей
И есть закономерность
Стихи — это особая страсть Гаврилова. Писать их он начал сравнительно недавно, меньше десяти лет назад. За это время издал три небольших сборника, последний посвятил жене Тамаре Алексеевне, с которой они живут вместе уже более тридцати лет. О своём творчестве говорит просто и коротко: «Я понимаю, что мои стихи далеки от совершенства, но они искренни и честны».
Искренность и честность, по мнению Александра Гаврилова, вообще — главные человеческие качества. Лгать, изворачиваться — последнее дело. В многочисленных интервью журналистам главный санитарный врач области, например, просто и честно заявляет, что институт он выбрал вовсе не по призванию души, а попал в него случайно — куда-то надо было поступать. Так получилось, что эта случайность оказалась отнюдь не случайностью, а закономерностью.
Точно так же получилось и с красивой девушкой Тамарой. Как-то надо было коротать долгую дорогу в поезде. Смотрел по сторонам, увидел двух симпатичных девушек, подсел познакомиться, поговорить — дело-то молодое. «И вдруг, словно искра пробежала между мной и одной из них. Вот и поговорил, называется», — вспоминает он сейчас.
До женитьбы Александр жил в общежитии института. Где теперь обитать молодожёнам — большой вопрос. Квартиру по более-менее приемлемой цене смогли снять только в пригороде Ленинграда. Надо было выбирать что-то одно: или учёбу, или семью. Гаврилов решил эту проблему по-своему. Он выбрал…и то, и другое. Не бросил ничего. Каждый день ездил на учёбу на шести видах транспорта туда и точно так же обратно. В общей сложности дорога занимала по семь часов в день. В электричке приходилось готовиться к занятиям.
Эту твёрдость и уверенность чувствуют все, кому приходится по жизни или по работе сталкиваться с Александром Гавриловым. «Выслушиваю всех, но решение всегда принимаю сам», — спокойно говорит он.
Есть у него ещё одна страсть — бильярд, причём, корни её идут ещё из далёкого детства. Родился и вырос он в Нязепетровском районе. С друзьями ходили на железнодорожную станцию. Там в красном уголке стоял бильярд — заветная мечта всех окрестных пацанов. Денег у родителей на такое баловство просить было бесполезно. Мальчишки зарабатывали немного, сдавая металлолом, платили сторожу два-три рубля, а он давал им ключ от бильярдной на всю ночь. Играли до самозабвения.
Тогда маленькому Сашке Гаврилову даже в самом приятном фантастическом сне не могло привидеться, что когда-нибудь бильярд будет стоять у него дома. И вот несбыточные мечты становятся явью. Александр Петрович также как в детстве фанатично и самозабвенно играет в бильярд в любую свободную минуту.
— Между прочим, это очень полезно для здоровья, — заявляет он, будто оправдываясь. — Человек за три-четыре игры проходит расстояние равное пяти километрам и делает около ста наклонов.
Пристрастились к бильярду и оба его сына, Владимир и Алексей.
А ВАМ СЛАБО?
( Монолог бывшего заядлого курильщика)
Мне кажется, я курил всегда, сколько себя помню. Вырос на маленькой станции в Нязепетровском районе. Моё детство пришлось на первые послевоенные годы. Тогда появилось очень много курящих людей — и мужчин, и женщин. Вспоминаю сейчас, что в то время практически в каждом доме на чердаке сушились связки самосада. Мы с пацанами тайком забирались туда, шелушили листья, скручивали старые газеты, заворачивали в них табачок и затягивались от души. Страшно представить, но уже где-то ко второму-третьему классу я курил основательно.
Был такой случай. Однажды учительница вызвала меня к доске и, судя по всему, почувствовала, как от меня буквально разит табачищем. Какой мне устроили скандал! Меня как следует пропесочили в школьной стенгазете. Нарисовали такую запоминающуюся карикатуру: стоим мы, три друга — пацана с нашей улицы, этакие неприглядные, несимпатичные личности с длиннющими самокрутками в зубах.
Как было стыдно! Кажется, что я почувствовал этот стыд даже кожей, и до сих пор в моей памяти живо то ощущение.
Но, к сожалению, и такой урок не пошёл мне в прок. И я, и мои приятели продолжали курить. Эта порочная страсть, приобретённая с младых ногтей, прочно держала меня в своих клещах, все эти годы шла рядом со мной по жизни. Курил я очень много. Иногда выкуривал до полутора пачек «Беломора» в день. Да-да, не удивляйтесь, именно «Беломора». Конечно, не оттого, что денег не было на более приличные сигареты, а потому, что мне, заядлому курильщику, всё остальное казалось очень уж слабеньким. Я прекрасно
понимал, что не становлюсь от этого здоровее, что несолидно курить санитарному врачу… Одним словом, с годами ощущение, что надо что-то предпринимать, нарастало.
А что предпринимать?! Я много раз пытался бросить курить. Даже в детстве делал такие попытки. Сколько раз выкидывал, скомкав, недокуренную пачку… Ещё большее число раз решал «не курить» к каким-нибудь датам, например, к Новому году. Думал, ну всё, проснусь первого января некурящим. И ничего не получалось.
И сыновья меня тоже «заставляли» бросить курить. Не напрямую, конечно. Мы с ними занимались спортом, ходили в походы. Курящий отец в этой ситуации выглядел как-то не очень симпатично. К тому же я стал замечать, как они, мальчишками, начали «баловаться» сигаретами. Слава богу, всерьёз не увлеклись и сейчас не курят.
И я бросил — 6 августа 1984 года. Поверьте, это очень важная дата в моей жизни. Как этого добился? Стал потихоньку снижать количество выкуренных папирос. Так получилось, что вместо привычной дневной нормы — сорока беломорин, в один прекрасный момент их осталось только три. Утром, после завтрака позволял себе затянуться, слегка расслабившись, обдумывая предстоящие дела. Потом после обеда и, наконец, после ужина.
А окончательно расстался с табаком, как это ни странно, одномоментно. После ужина стоял на кухне около форточки и затягивался своей «законной» очередной папиросой. И вдруг подумал: курил раньше сорок, могу обходиться тремя, неужели не обойдусь и без них? Затушил папиросу, выбросил окурок и… поставил точку.
Врать не буду — курить тянуло, и очень сильно. Но я оказался, видимо, сильнее. Даже сейчас, двадцать лет спустя, иногда испытываю ностальгическую тягу к прошлым ощущениям. Но теперь, наверное, затянулся бы какой-нибудь хорошей сигарой… Но это — так, фантазии, не больше. Прекрасно обойдусь и без этого. На каждом жизненном этапе у любого человека есть свои способы и реальные возможности получать высшее наслаждение. Сейчас для меня — это мои внуки Катенька и Саша. Надо просто уметь понимать это.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
— Александр Петрович, ваша служба невольно ассоциируется с образом весьма далёким от нашего общества, стремящегося к демократичности: надзор, запрет, наказание. Согласитесь, что слово «надзор» имеет несколько непопулярный оттенок, как и всё, что связано с жёсткой, волевой рукой, подавлением. Как вы к этому относитесь?
— Во-первых, скажу, что за границей, в странах с гораздо большим стажем демократии, этого слова «надзор» не стесняются. А во-вторых, и это, собственно говоря, самое главное: надо видеть и различать, на что направлено действие этой волевой руки. Если подавляются «души прекрасные порывы», — одно отношение, если чья-то безответственность и разгильдяйство, приносящее вред здоровью людей, — совсем другое. А само по себе слово «надзор» ничего плохо не содержит, главное, каким смыслом его наполнить на практике.
