Шёл восемьдесят девятый год. Полный тупик. То, что Борис Соколкин умел, что составляло смысл его жизни, никому не было нужно. Жить не на что. И вдруг – сюрприз судьбы. Дама из знаменитого московского купеческого рода предложила поработать в её фирме, занимавшейся реставрацией предметов старины. Объяснения, что он резчик-любитель, во внимание приняты не были, поскольку заказ был срочный. Реставрация деревянного иконостаса в Казанском соборе Петра и Павла.
Борис уезжал в Казань, надеясь на месте подучиться у настоящих мастеров. А по приезду узнал, что он-то и будет руководить реставрационными работами, а под началом у него – группа мальчишек-татарчат, которых он должен выучить искусству реставрации по дереву. И других специалистов нет! И вот с семнадцати-восемнадцатилетними этими ребятами разбирал Борис Николаевич сброшенные в кучу детали старинного иконостаса, по ходу работы объясняя им, что такое русское барокко, и как именно им предстоит восстанавливать эту порушенную красоту… Молва о мастере полетела вперёд. По возвращению в Москву наш герой участвовал в реставрации кареты Елизаветы Петровны, возка Петра Первого, летней повозки Екатерины Второй для каретного зала Оружейной палаты. Потом, когда музеи не смогли платить, пошли частные заказы. Попадались интересные предметы, но заказчика – лучше не воспоминать. А мастер тем временем подготовил и показал в Москве выставку «Ковши России». Готовясь к ней, углубился в этнографию, причём не ограничивался лишь традициями деревянной резьбы в разных местах. Пытался осмысливать узнанное. Вчитывался в труды Льва Гумилева… Но пора было возвращаться в Челябинск…
Наверное, многие из вас, дорогие читатели, удивятся: как это так, такой крупный резчик, реставратор живёт в нашем городе и мало кому известен? Да нет, человек этот очень известен. И не только в Челябинске, даже не только «на просторах Родины чудесной», а и за её пределами. Кстати, приз газеты «Известия», который нынешней осенью в Москве был вручён Борису Николаевичу Соколкину, так и называется – «Известность». Но совсем не как мастеру резьбы по дереву, а как художественному руководителю и главному балетмейстеру Государственного ансамбля народного танца «Урал»!
Узнали теперь?
Прошедший год для Соколкина был плотно насыщенным событиями. Во-первых, в Челябинске весной прошёл первый Российский фестиваль народного танца «Синегорье». Ансамбль «Урал» принимал у себя фольклорные коллективы из разных регионов страны, в том числе и Государственный академический ансамбль танца, которым руководит великий Игорь Моисеев. А летом «Урал» принял участие в международном фестивале народных танцев и музыки во французском городе Конфолане. Ему предшествовали гастроли по Франции, а сам фестиваль – танцевальные коллективы со всего мира, от более менее понятных (с танцевальной культурой этих народов знакомство уже имелось) до самых экзотических. Премий на том фестивале не присуждалось, но то, что показал «Урал» – «Душеньку» и «Игры уральских казаков», принято было на ура и специалистами, и зрителями.
И ещё – осенью «Урал» отметил своё 25-летие. На праздновании стало особенно ясно то, что было известно давно: ансамбль известен и любим.
Правда, к созданию ансамбля Соколкин отношения не имеет, его «строили» братья Карачинцевы, и Владимир Карачинцев возглавил коллектив, он и сейчас его директор. В начале девяностых Борис Соколкин было взял на себя художественное руководство «Уралом», но тогда у них с Владимиром Петровичем обнаружились разные взгляды на творческие задачи, стоящие перед ансамблем. Соколкин считал, что просто создавать программы из красивых танцев мало. У ансамбля должно быть своё лицо. И если он называется «Урал», то и танцы должны быть, прежде всего, уральскими. Тогда, не согласившись на компромисс, Соколкин ушёл из ансамбля. И вернулся в него лишь в двухтысячном году – ещё более убеждённым в своей правоте. Сумел убедить в ней и Карачинцева, и тех артистов, с которыми хотел работать. А хотел – не со всеми, считал, что нужна молодёжь. Труппу сменили на 90 процентов. Соколкин набрал курс для ансамбля в ЧГАКИ. Десять мальчиков и четыре девочки стали одновременно танцевать и учиться заочно.
Борис Соколкин говорит о своём представлении сценического народного танца, ставшего делом его жизни, так твёрдо и неуступчиво, что становится ясно: его убеждения основаны не только на большой к нему любви. Соколкин – в этом аспекте – человек теоретически подкованный, готовился к защите диссертации в ГИТИСе под научным руководством известнейшего балетмейстера Большого театра, народного артиста СССР, профессора Ростислава Владимировича Захарова, поставившего в своё время «Золушку», «Бахчисарайский фонтан». С ним работала большой знаток фольклорной хореографии, народная артистка России, блестящая исполнительница характерных танцев в Большом театре Тамара Степановна Ткаченко. Ещё раньше, в челябинской юности, Соколкина пригласили в экспедицию самого Александра Ивановича Лазарева, профессора и знатока фольклора. И труд великого балетмейстера Касьяна Ярославовича Голейзовского «Образы русской народной хореографии» (где основная мысль, что фольклор – не багаж, его надо либо знать, либо к нему не обращаться) долгое время был настольной книгой Соколкина.
И всё же – «суха, мой друг, теория всегда, но древо жизни пышно зеленеет». А с древом жизни всё непросто. Не очень понятно, почему сын морского офицера, вернувшегося после службы на родину в уральский город Ревду, научился ходить и… танцевать одновременно. И настолько талантлив в танце мальчик оказался, что позанимавшись там же, в Ревде в студии у Александра Ивановича Листкова, уже за месяц до шестнадцатилетия стал артистом балета Уральского государственного русского народного хора!
– И началась моя кочевая гастрольная жизнь, – с восторгом и грустью вспоминает Соколкин. – Где я только не побывал! Что это было? Ну вот, наиболее памятное – 12 апреля 1961 года. Днём полетел Гагарин, а вечером у нас – концерт в Париже. Представляешь, что творилось на сцене и в зале!? Но протанцевал я там после этого всего полтора года. Танцоры, как спортсмены – нас травмы подстерегают. В Париже как раз случился у меня разрыв мениска коленного сустава, потом порвал второй мениск, и так далее, так далее. Врачи сказали – если не убрать нагрузки, можно стать калекой.
А мне восемнадцать лет.
И за плечами восемь
с половиной классов…
Отец мне всегда говорил, что танец – не профессия для мужчины. Считал, что надо идти на Среднеуральский медеплавильный завод, что у нас в Ревде. Но я уже не мог без танца! Не в профессиональном коллективе, так хоть в самодеятельности. А яркие коллективы народного танца имелись в Челябинске. Наталья Николаевна Карташова – большой хореограф, потом – Вера Ивановна Бондарева, дочь Натальи Николаевны, – Татьяна Реус, недавно, к сожалению, ушедшая от нас… Было у кого танцевать и у кого учиться.
Но надо же было и образование хоть какое-то получить. Хоть аттестат зрелости! И я начал ходить в школу рабочей молодёжи. Евгений Захарович Фирсов, который руководил коллективом во Дворце культуры ЧМЗ и преподавал в культпросветучилище, предложил пойти учиться к ним – мол, и при любимом деле останусь, и диплом получу. Окончил и стал преподавать там же. Вот тогда мы с тобой и познакомились в экспедиции.
Да, познакомились мы с Борисом Соколкиным почти сорок лет назад – в августе шестьдесят шестого, когда экспедиция Челябинского обкома комсомола проследовала по нитке газопровода Бухара-Урал. Это был месяц увлекательного, хотя и нелёгкого путешествия по сумрачному плато Устюрт, пустыням, в том числе и Кара-Кум. От одной компрессорной станции до другой – то на хрипатом автобусе, то в кузове грузовика или на борту «Аннушки» – неприхотливого трудяги биплана А-2. А в конце – экзотика Хивы, Бухары, Самарканда… И Ташкент, оправляющийся от страшного майского землетрясения… B составе экспедиции была небольшая концертная группа, в основном из учащихся культурно-просветительного училища. В этой группе выделялся танцор Борис Соколкин…
– Боря, ты ставил танцы для разных коллективов. Для Государственного ансамбля танца «Россия», Рязанского русского народного хора и многих других. Что сегодня ты думаешь о русском народном танце? – спрашиваю заслуженного артиста России Бориса Николаевича Соколкина.
– Не бывает просто «русский народный танец». Есть танцевальные традиции крестьян, дворни, купечества, кабацкий, городской, фабрично-заводской, дворянский танец… И все они разные. Мужики не могли танцевать топоча, они плясали в лаптях. А вот фабричные носили сапоги, и, конечно, в танце этим щеголяли! Вообще танцевальный фольклор горнозаводских рабочих, которые жили как крестьяне, но при этом работали на заводе – нечто уникальное, такого нигде больше нет!
В каждой местности – и свои особенности костюма. Принято считать, например, что главные детали русского женского костюма – сарафан и кокошник. Но кокошники носили только в Костроме, Твери, на Русском Севере. Сарафаны – лишь в двух губерниях.
Да что там, жизни не хватит, чтобы усвоить это богатство и насладиться им! И – сохранить его для потомков. Конечно, сценический фольклорный танец отличается от того, что танцуют в жизни, где это делают для себя. А наши танцы обращены к зрителю. Я видел несколько попыток перенести на сцену чистый фольклор, и все они были неудачными.
Вообще, что бы я ни узнавал, мысленно всё переводил на язык хореографии. Кстати, тема моей заброшенной диссертации – «Танцевальный фольклор горнозаводских районов Южного Урала».
Вся жизнь – в танце. Танцу посвящена. Всё личное – в нём же. Суровый мир, такой же характер – закрытый, застегнутый на все пуговицы сценического мундира. У хорошего танцора характер в танце проявляется. Это плохому – ноги мешают. Результат жизни – танцы родного «Урала», которые потрясли мир. К 25-летию ансамбля «Урал», который является коллективом Челябинского государственного концертного объединения, сегодня добавлено 12 ставок артистов балета. Так что на сцену смогут выходить одновременно двадцать пар! У ансамбля есть своя репетиционная база, оркестровая группа, пошивочный и обувной цеха. А вскоре начнётся второй фестиваль «Синегорье», со статусом – международного. Так что, дел Борису Соколкину предстоит много. И можно надеяться, что за суетой обыденности не отодвинется на второй план главная цель – сохранить и сделать доступным для народа часть его души – фольклорный танец.
Но, будьте уверены – узоры танца он будет создавать и шлифовать так же тщательно, как резные – по дереву, подчиняющиеся тем же законам народного творчества.
