+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Первая встреча Константина Гусарова с органом произошла в Москве. Тогда ещё студент архитектурного института остановился у афиши Большого зала Московской консерватории «Александр Гедике (Орган)». В программе были Бах, Гендель, Бетховен. Тут же зашёл в кассу, купил билет. Все будущие архитекторы ходили на музыкальные концерты. С первых дней учёбы в институте втолковывали: «Архитектура есть застывшая музыка. Одни законы композиции, ритма.  А ритм рождает форму»…

Впечатление от органного концерта было огромным. Первая встреча с необычным инструментом, звуки которого завораживали, имела неожиданное продолжение. Спустя немного времени Гусаров с другими студентами попадает на практику в Ригу. И вновь видит знакомую уже афишу с анонсом того же концерта  Гедике, на сей раз – в Домском соборе. Константин пробует купить билет – куда там! Всё распродано месяцем раньше. Помог главный архитектор Риги, который «достал» приставные места.

– У меня было ощущение, что я попал на совершенно другой концерт, – вспоминает Константин Иванович. – Музыка была божественной, она возносила, у меня было ощущение ирреальности происходящего. Я понял, какая огромная разница между органом в Москве и тем, что было в Риге.

С той поры я стал пленником органной музыки…

Получивший распределение в Челябинск, Константин Гусаров работает в «Челябгорпроекте», Управлении градостроительства и архитектуры, Академии архитектуры, институте «Челябинскгражданпроект», преподаёт в Челябинском политехническом институте. Участвует в проектировании множества городских объектов: спортивных комплексов на трубопрокатном, цинковом, станкостроительном заводах; трёхэтажного здания с гастрономом и аптекой в посёлке кузнечно-прессового завода, роддома на улице Тимирязева. За создание проекта челябинского Дворца спорта «Юность» в составе авторской группы становится лауреатом премии Госстроя СССР. Гусаров участвует в проектировании Драматического театра имени Наума Орлова, создании генплана развития Челябинска.

У Московского архитектурного института. Москва, 1944 год.

В Златоусте при реконструкции сцены драматического театра, расположенного в бывшем здании Конногвардейского манежа, он впервые использует схему «круг-кольцо». И здесь ему потребовалось знание законов акустики: необходимо было сделать так, чтобы сцена «зазвучала».

– Акустика, – рассказывает Константин Иванович, – всегда была моим хобби. Архитектура вообще – огромный конгломерат, синтез более пятидесяти наук. Если же говорить только об акустике, то существует акустика жилья, внешней среды, общественных зданий, музыкальных…

Константин Иванович не подозревал, что именно это его увлечение станет поводом для продолжения органной темы, вошедшей в его сердце вместе с концертами Александра Гедике, услышанными в юности. Но в 1981-ом году, в один из самых обычных, ничем не примечательных дней, Константина Гусарова и руководителя мастерской Илью Талалая вызвали «на ковёр» к Вадиму Петровичу Туркину, директору института «Челябгражданпроект». Явившись в кабинет, Гусаров увидел всё руководство городского отдела культуры, всё институтское начальство и двух незнакомых людей. Как оказалось позже, это были заведующая кафедрой органа Московской консерватории Наталья Владимировна Малина, крупнейший российский специалист в этой области, и Терр Камбах (тогда «геноссе»), технический руководитель самой известной в мире немецкой органной компании «Ойле Оргель Бау» с пятисотлетней историей.

– Константин Иванович Гусаров, – представил Гусарова гостям Туркин. – Он будет работать с вами.

Ничего не понимающему Гусарову объяснили, что в здании храма Александра Невского, что на Алом поле, будет строиться органный зал, а он, Константин Иванович, должен стать главным архитектором проекта. Предлагалось к девяти часам утра следующего дня представить свои соображения.

Весь вечер и всю ночь Константин Иванович перерывал свою огромную библиотеку – книги по архитектуре он собирал всю жизнь. Но ничего об акустике органов найти не мог. В начале тридцатых годов, после объявленной агрессивной атеистической пропаганды, вся литература такого толка была изъята. А орган – неизменный спутник католической мессы – естественно попал в опалу, как церковный инструмент. «Уловом» были лишь два снимка всё тех же органов – в Московской консерватории и Домском соборе. И больше ничего…

Руководитель отдела Генплана города. ГлавАПУ Челябинска. 1959 год.

– Понимаете, – объясняет Гусаров, – у органа есть очень важный показатель звука – время реверберации. Проще – время послезвучия. Я искал хоть что-то, помогающее рассчитать характеристики органа с учётом здания, предложить план расположения инструмента и зрительских мест. 

С чего начать? У Гусарова были только кальки чертежей и обмеров храма, сделанные в 1955-м году, когда церковь перепроектировали под планетарий и станцию Юных техников. Утром он зашёл к Туркину и заявил, что не имеет представления, как подступиться к сложному делу. Однако кое-какие мысли, соображения всё же представил. Вадим Петрович резюмировал, что назад хода нет, что делать всё равно придётся, и пообещал «всяческую помощь». Неожиданно для Гусарова Герр Камбах, ознакомившись с его предложениями, оживился: «А вы знаете, я внимательно всё посмотрел, похоже, «кашу мы сварим». Он так и сказал по-немецки про кашу.

Процесс «варки» занял четыре с половиной года. Это была цепь многих и, скорее всего, закономерных случайностей. Удалось получить из Ленинградского исторического архива ксерокопии подлинных чертежей академика Померанцева, архитектора храма, всю переписку начала века с Духовным управлением, другие материалы. Однако не было ясно главное: совпадают ли размеры на чертежах с натурой, не было ли изменений, расхождений при строительстве церкви. Адову работу – сверку размеров по законам начертательной геометрии –  выполнил молодой архитектор Андрей Кормилицын, который сделал 80 страниц расчётов, что помогло при восстановлении фасада. В результате огромной работы стало возможным создание такой акустики зала, которая сегодня считается одной из самых лучших в стране.

Дорогу в институт в те годы Гусаров практически забыл. Он стал прорабом, носил рабочую спецовку, работал с утра до ночи. К чести областного партийного начальства, ознакомившись с 18-ю планшетами архитектурного проекта внутреннего устройства органного зала, было принято решение восстановить и внешний вид здания, где использовалось в общей сложности 54 типоразмера кирпича. Специальный заказ по старинным технологиям выполнил Миасский кирпичный завод.

«Лебединую песню», как называет свой органный зал Гусаров, Константин Иванович закончил в 1986-м году. Проект челябинского органа был признан лучшей архитектурной работой 1986 года и получил Диплом Союза архитекторов России. В журнале «Архитектура СССР» появляется блестящая рецензия. 13 сентября, в день рождения города, здесь состоялся первый концерт ансамбля старинной музыки «Мадригал».

– Я не пропускал ни одного органного концерта, – вспоминает Константин Иванович. – И то, что наш орган признали многие лучшие органисты мира, дорогого стоит. Здесь играли многие знаменитые музыканты, «вырос» свой прекрасный органист Владимир Хомяков, которого я помню совсем мальчиком.

Именно в Челябинске записал свою знаменитую, потрясающую по силе, симфонию для органа «Чернобыль» композитор Микаэл Таривердиев. Во время звучания «лакримозо» люди плакали. Константин Иванович признаётся, что мысленно прожил и пережил тогда самые сильные и яркие моменты жизни.

Кстати о жизни – помимо органа. Она была непростой, наполненной массой событий и впечатлений.

…Вот он мальчиком перебирает старинные открытки: «Его Высокопревосходительству Семёну Иосифовичу Криницкому…» «Ея Высокопревосходительству Александре Яковлевне Криницкой…» Это – его дедушка и бабушка. Дед – вице-губернатор Таврической губернии в Крыму. Мама в ужасе отбирает открытки: «Тсс, только никому об этом»…

Дворянское происхождение – клеймо. Дома тщательно скрывают, что братья деда – георгиевские кавалеры, герои первой мировой войны, расстреляны.

Гусаровы дружат с семьёй Волошиных, Александра Андреевна – его крёстная мать. Она находит у Кости явные способности к рисованию. В 1944-м году крёстную и её мужа Ивана Михайловича, руководителей крымского подполья, расстреляют немцы.

…Костя – девятиклассник. В июне 1941 года едет с отцом в Севастополь.  Костя увлекается историей Крымской войны. Его интересует панорама Рубо, он должен посмотреть памятники Нахимову, Татлебину. Утром в гостинице просыпаются от непонятного грохота. В окно  номера видна северная бухта: весь флот ощерился зенитками. Падают в море самолёты с крестами, один, второй, третий… Отец всё понимает: война с Германией. Срочно – домой, в Симферополь. В этот же день Иван Евсеевич принимает финансовую часть эвакогоспиталя и вечером прощается с семьёй. Больше Костя отца никогда не видел: эвакогоспиталь исчез, растворился навечно в необъятных южных просторах. Все запросы оставались без ответа. Вернее, ответ был: «пропал без вести».

Управление 414-й Анапской дивизии. Тбилиси, март 1946 год.

…1944 год. Наши освободили Крым. Костя идёт на фронт. В составе 414-й дивизии он участвует в освобождении Севастополя, штурме Сапун-горы. Однажды случайно разговорился об этом с Михаилом Ивановичем Братишкиным, управляющим Челябинского госбанка. Михаил Иванович вынул карту полётов, и Гусаров узнал, что во время этого штурма 414-ю дивизию прикрывала эскадрилья штурмовиков Братишкина… Константин Иванович хорошо помнит крым-скую конференцию глав государств-союзников. Тогда ему пришлось находиться в четвёртом кольце охраны – дивизия прикрывала Степной Крым.

Ещё Константин Иванович вспоминает, как однажды в Крым прибыла съёмочная киногруппа, которая делала фильм о десяти сталинских ударах:  снова «брали» Сапун-гору, имитируя штурм. Смеялись потом, просматривая кадры: гладко всё было, не то,  что в настоящих боях: пыль, кровь, гибель, грохот рвущихся снарядов.

…Незабываемый май 1945-го. Контузия, которая обернётся в будущем инвалидностью. Константин служит в штабе дивизии. И, как говорит Константин Иванович, глупый тогда был: валяться на больничной койке, хотя голова трещит, и ухо не слышит, спине не разогнуться, – стыдно. Через три дня он, всё ещё оглохший, уже в работе. Через год – первый звоночек – еле отходили врачи. И первый вопрос: «Контузия была?». Но это позже. Впереди – День Победы, когда в воздух палили до последнего патрона…

…Демобилизовавшись в 21 год, Константин Гусаров идёт в обычную школу, в последний десятый класс. Блестяще заканчивает, получает серебряную медаль вместо золотой из-за какой-то описки в экзаменационной работе и едет покорять Москву. Больше половины студентов архитектурного института ходит в военной форме. Здесь учится и известный челябинский архитектор Евгений Александров. Сюда приезжают из Челябинска Федор Серебровский, Борис Петров, которые так расписывают Челябинск, что Гусаров уже не сомневается: распределение только на Урал. Здесь ждёт его судьба: в первый же день, когда Серебровский повёл Гусарова знакомить с начальником «горпроекта», навстречу шли две девушки. Одна – Надежда – и стала его жизнью, судьбой, половиной…

Константин Иванович считает, что жизнь состоялась, он не вычеркнул бы в ней ни одной страницы. Много сделано. Но органный зал – особая тема, «лебединая песня» архитектора Гусарова. В будущем году Челябинский орган отмечает своё двадцатилетие. Константин Иванович сейчас на пенсии. Здоровье не позволяет ему ходить на концерты. Он пишет об органе книгу, рецензирует материалы по архитектуре для областной энциклопедии. Не смог пойти на Алое поле, даже когда приехал его сокурсник по московскому архитектурному Андрей Вознесенский. Они только созвонились. Но поэт пригласил на сцену во время концерта жену Гусарова, Надежду Васильевну, и передал Константину Ивановичу книгу с автографом.

Органный зал, детище Константина Ивановича, радует слушателей. Лебединая песня не кончается.


Pin It on Pinterest

Share This