Не так давно в Челябинск приезжала обладатель многих регалий в сфере культуры и литературы, лауреат многочисленных премий за вклад в развитие культурных связей между странами, главный редактор журнала «Новое литературное обозрение» и глава одноименного издательского дома, общественный деятель и соучредитель Благотворительного фонда культурных инициатив Ирина Прохорова. В столице Южного Урала
старшая сестра известного политика и предпринимателя Михаила Прохорова представила его новый проект, созданный при участии лидера Комитета Гражданских инициатив Алексея Кудрина, –
«Школа гражданских лидеров» и выступила перед студентами челябинских вузов с серией лекций о роли истории и культуры в современном обществе.
Издательство «Новое литературное обозрение» уже долгие годы является одним из лидеров рынка гуманитарной литературы. Причем, исторической науке вы отводите особое место. Это тоже попытка возрождения самосознания?
Это попытки создания другой, альтернативной истории и культуры. Не политической, фокусирующейся на «вождях и палачах», а социальной истории людей – как они жили в разные времена, как выживали, какие находили стратегии сопротивления тем или иным негативным обстоятельствам. И если разные варианты таких историй будут планомерно появляться, то мы сможем увидеть и большее количество возможных выходов из тупика, который нам все время рисуют.
Нами была сделана попытка посмотреть на драматическую историю страны немножко с другой перспективы. В России до сих пор целые пласты истории преподносятся в искаженном или фальсифицированном виде. Многое по-прежнему умалчивается. Все знают, что была Великая Победа. Но при этом нам почему-то не называют цифры реальных потерь. Значит ли это, что мы не имеем права говорить о страданиях народа в этой войне? По сути, происходит подмена понятий: если ты патриот, значит, не имеешь права «пятнать» героическое прошлое негативными фактами. Вообще-то, это ловушка. У меня, как и у многих моих сограждан, погибли родные в блокадном Ленинграде. Так почему мы не имеем права спросить: а как они умерли? Вся эта ситуация с блокадой – это было вынужденно, или это был результат абсолютно бездарного командования и нежелания считаться с человеческими жизнями?..
В свое время, вспоминая о сталинских репрессиях, Ахматова говорила: вот сейчас люди начнут выходить из лагерей и две России взглянут в глаза друг друга. Мы знаем, что это была огромная национальная трагедия. Но почему мы до сих пор не знаем реальных цифр переписи населения 37-го года? Почему эти цифры засекречены? Мы патриоты, но пока этот скелет лежит в нашем шкафу, мы всегда будем упираться в желание полировать нашу историю.
Вы неоднократно высказывались о том, что государству нужна внятная культурная политика. Что вы подразумеваете под этим понятием?
В современном мире культурные технологии являются новой формой экономики. Они способны поднимать депрессивные регионы, преображать страну. Недооценка этого фактора, а также советская тоталитарная традиция ассоциировать людей культуры с неблагонадежностью и вольнодумством, и заводит страну в пресловутый ментальный тупик.
Посмотрите, какое место культура занимает в государственной политике Европы и Америки. Там огромное количество частных благотворительных фондов, которые поддерживают все культурные инициативы, и законодательство в отношении благотворительности там очень поощряет этот вид деятельности. Во Франция государство делает все, чтобы помогать культурным институциям, при этом абсолютно не вмешиваясь в их внутреннюю деятельность. У нас же вместо культурной политики просматривается явный идеологический контроль, либо культура рассматривается как индустрия услуг. Вот есть прачечная, вот булочная, а вот вам культурка. Это сужение поля культурного развития может нам дорого стоить. Именно отсюда, я полагаю, идет целый ряд безумных запретительных законов и непродуманных реформ.
В чем вы видите перекосы?
Главная проблема нашего времени – не экономические или политические сложности, а ментальный тупик, в который мы себя загоняем. Проблема нынешней реформы образования в том, что она носит бюрократический, формальный характер. Объяснение, что вот мы сольем пять вузов в один, и это будет лучше для образования, мне лично не понятно. Может быть, наоборот, надо открыть еще десять вузов или профилировать их по разным направлениям? Может быть, не хватает диверсификации знания? А когда реформа делается для экономии средств… Надо понимать, на чем можно экономить, а на чем нет. Вкладывание в науку и образование никогда не было пустой тратой денег. Это, вообще-то, инвестиции в будущее. Вот сейчас мы сэкономим на сфере образования, а что получил через десять лет? Неграмотное население? Если мы пытаемся интегрироваться в европейскую систему образования, если вступаем в ВТО, хотим жить в открытом обществе, то тогда мне совершенно непонятна идея сокращения высших учебных заведений. Может, следует обратить внимание в первую очередь на качество образования? Создать конкуренцию среди вузов, делегировать им полномочия, чтобы они могли разрабатывать новые образовательные программы, вводить новые дисциплины.
Никакой модернизации в стране так и не произойдет, если у нас не начнут работать процессы реальной демократизации.
Так ведь чиновники боятся, что граждане сразу все митинговать побегут!
Демонстрации и митинги – это нормальная жизнь любого демократического общества. Тоталитарное государство не понимает важную функцию свободной прессы и свободного волеизъявления граждан. Это самый дешевый и эффективный способ понимать настроение общества и быстро корректировать свою позицию и политику. Государство, когда оно начинает сжимать эту сферу, в результате не получает объективной информации и люди, принимающие решения, оказываются в полной прострации, теряют связь с обществом. Это и есть катастрофа для правящего режима и вообще для страны. Идти на компромисс с обществом – не значит давать слабину.
Ирина Дмитриевна, если обобщить вашу деятельность, верно ли будет считать, что вы пытаетесь провести в сознании людей четкую грань между гуманистической идеей и имперской идеологией?
– Это, скорее, борьба за гуманистическое пространство, за расширение возможностей человека и пересмотр собственных представлений о себе и людях. К сожалению, власть в России настолько привыкла думать с позиций имперского и милитаристского превосходства, что перестала замечать даже явные несоответствия, не допустимые в демократическом государстве. Вот недавний пример. В январе указом президента было создано Российское военно-историческое общество. В числе его задач, процитирую, «воспитание патриотизма и поднятие престижа военной службы». Давайте задумаемся, в каком контексте упоминается слово «патриотизм»? Фактически ставится знак равенства между военным и патриотическим. Государство узурпирует идею патриотизма, подводя ее под очень жесткие милитаристские понятия.
Точно так же и под словом «гражданин» у нас подразумевают, прежде всего, человека, который жертвует своей личной жизнью, интересами, счастьем во имя военного могущества страны. Слово же «демократизация» так затаскано, что мы уже не понимаем его истинный смысл. Пытаемся копировать демократический опыт Европы и Америки, перенести его на нашу почву. Но заимствованные внешние формы у нас не работают, ведь их пытаются наложить на старую авторитарную решетку.
В реальном демократическом обществе, где превалирует идея о личных правах граждан, правовая деятельность государства всегда подвергается оценке со стороны этических норм. В каком обществе мы хотим жить, на каких устоях? Какими должны быть отношения между обществом и властью и людей между собой, какие должны быть горизонтальные связи? Вот пока это не прояснено, Россия будет продолжать строить дворцы на болотах, которые начинают тихо оседать еще до того, как в них кто-то заселится.
