+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Прима-балерина Государственного академического Большого театра. Народная артистка СССР. Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской премии. Полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством». Все это об одной и той же женщине – Майе Плисецкой.

Советский композитор. Пианист. Педагог. Народный артист СССР. Лауреат Ленинской, Государственной премии СССР и Государственной премии РФ. Все это об одном и том же мужчине – Родионе Щедрине.

Какими бы значимыми ни были эти звания, сейчас Майя Плисецкая и Родион Щедрин важны для нас как пара, как муж и жена, как одно целое. Это история их жизни. Это их история любви.

 

На капельку вдохновеннее

«Когда я увидела его впервые — ему было 22. Он был красив и неординарен! Он замечательно играл в тот вечер: и свои вещи, и Шопена. Играл так, как я никогда в жизни не слышала. Знаете, в искусстве маленькая капелька порой решает все. Вот он на капельку оказался вдохновеннее, выше других музыкантов. А еще он был естественно элегантен. Джентльмен от природы. Он удержал меня на плаву. Он писал мне балеты. Он дарил идеи. Он вдохновлял. Это уникально. Это редкость. Потому что он редкий. Он уникальный. Я таких людей, как он просто не знаю. Таких целостных, таких самостоятельных по мысли, таких талантливых, даже гениальных. Я восхищаюсь мужем всю жизнь. Он меня ни разу ни в чем не разочаровал» — говорила Плисецкая. Родион Щедрин вторил ей: «Нас просто свел Господь. Мы совпали».

Их встреча случилась в доме Лили Брик. Вот как об этом написала в своих мемуарах великая балерина: «В марте 1958 года на сцене Большого театра состоялась премьера «Спартака»… Я пригласила нескольких своих знакомых, оставив на их фамилии билеты в кассе. Два билета были забронированы на фамилию «Щедрин». За несколько дней до премьерного вечера мы виделись с ним у Лили Юрьевны Брик, и я увлеченно рассказывала о новой работе. Он попросил билеты. Я пообещала.

Впервые мы встретились со Щедриным в том же доме Бриков в 1955 году, когда в Москву приехал Жерар Филипп. Какая-то искра обоюдного интереса пробежала тогда между нами, но тут же затухла…».

На следующий день после удачной премьеры Родион Щедрин позвонил Плисецкой. Композитор был щедр на комплименты и все спрашивал: «А когда вы занимаетесь? В одиннадцать? А завтра в классе будете?». И они увиделись вновь в классе. Майя в черном, обтягивающем французском трико была одной из первых, кто занимался в купальнике-эластик. Думается, под впечатлением от увиденного Родион тем же вечером пригласил Плисецкую прокатиться по Москве. Та без раздумий согласилась.

Так и начался их — по словам самой Майи — «головокружительный роман, всплеск счастья». Лето они провели вместе в Республике Карелия. Жили в Сортавале, в маленьком коттедже в лесу, так глубоко, что кругом ни души. Да и коттедж их представлял собой маленькую комнатку семь на восемь. Ну а ванная? Ванная —Ладожское озеро. Комары не ведали пощады, но ночам лоси терлись о бревенчатые стены строения. Если дождь — крыша неотапливаемого коттеджа протекала, но ютившимся в нем не было холодно, они «лучились радостью».

Вскоре Майя почувствовала — беременна. Значит, нужно возвращаться в Москву. Родить и расстаться с балетом? Стало жаль столь хорошую на то время форму и худобу. Лучше повременить — решила Майя, выбрав между танцами и детьми, первое. Щедрин без восторга согласился. По возвращении в столицу врач подтвердил беременность, но выбор уже сделан — аборт. После неожиданно для самих себя пара отправилась в путешествие в Сочи на щедринской машине. Проезжали мимо множества городов, каждый из которых Плисецкая, что называется, обтанцевала, но не смотря на это в гостиницы Родиона и Майю не пускали. Штампа в паспорте нет? Значит, холостые. Не положено. Спать приходилось в машине.

Немало испытаний приготовила та дорога. Вот, например, кое-что из воспоминаний Плисецкой: «На первом ночлеге у обочины в Мценске мы выставили сумку с провиантом на холодок, под машинное крыло. Тесно в автомобиле, да жареные цыплята задохнутся. Вокруг нас — темень непроглядная, тишь, ни души. Сладко заснули. Утром, чуть рассвело, отворили дверцу. Закусить перед новой дорогой надо. Хватились, а сумки след простыл… Покатили в железнодорожную столовую на вокзал… Картошка с синевой, компот с мухами, хлеб черствый, посуда немытая. Чувствую: смотрит на меня Щедрин испытующе. Закапризничает балерина, взбрыкнет, взнегодует, ножкой топнет. А я ем за обе щеки. Уплетаю. Аппетит у меня всю жизнь был зверский. Отправились дальше. Прикупили на дороге арбузов с бахчи. Яблоками запаслись. Едем. Теперь в степи заночевали. За Ростовом. Съехали с дороги к прудку засветло еще. Руки отмыли, фруктов наелись. А что не съели — возле машины сложили, ветками прикрыли… На рассвете решаем по кусочку арбуза съесть. Первый завтрак. Ветки раздвигаем — пустота.

Ни арбузов, ни яблок…

Третью ночь ночевали прямо на пляже. В нескольких метрах море Черное плещет. В этот раз жареными куропатками с новороссийского рынка рискнули. В багажник их не спрячешь — там канистры с бензином стоят (нигде его на дорогах не было). Родион добрый час потратил на сооружение ловушки для грабителей, если покусятся и на наши куропатки…

Эмалированная кастрюля, в которой они покоились, висела чуть над землей на толстом шнуре. Привод с колокольцем от кастрюли вел через ветровое стекло в кабину и был привязан на ночь к ноге Щедрина… Если посмеют, хотя на пляже ни души, — Родион тотчас проснется…

…Наступает утро. Мой первый вопрос: «Висят? Целы? Завтрак будет?..». Щедрин проверяет натяжку шнура — колоколец звонит. Радуется: «Цела кастрюля. Ощущает ее вес рука. Попируем…». Встаем. Сначала — купаться. Потом куропатки… Мамочка родная! Вместо кастрюли камень на шнуре висит. И записка карандашом: «Спасибо»… Матушка Россия!.. Это было наше свадебное путешествие…».

Состариться на одной подушке

По возвращении в Москву, 2 октября 1958 года Родион Щедрин и Майя Плисецкая стали мужем и женой. Идея принадлежала Майе, Родиону брачных, официальных уз не хотелось. У балерины же был свой расчет, что-то подсказывало ей, мол, будет замужем — власти меньше терзать станут. Об этом ей и намекали, и в открытую говорили, например, Фурцева: «Так веры вам больше будет». И квартиру новую обещали.

В помещении без окон за канцелярским столом сидела торопливая женщина. Сунула будущим молодоженам формуляры для заявлений: «В коридор идите, заполняйте». Заполнили они и вернулись, а дама в их сторону не посмотрела. Бумаги читала. Карандашиком водила. Туда-сюда, туда сюда, и вдруг: «Вы Майя Плисецкая? Я никогда в Большом театре не была — как бы билеты на вас получить?». Плисецкая телефон дамы взяла, билеты пообещала. А дама-то оживилась, из-за стола вышла, руки жмет: «Поздравляю вас! Желаю вам состариться на одной подушке!». Одарила паспорта треугольными фиолетовыми печатями. Все. Теперь в гостинице вместе ночевать можно будет.

Прошло не так много времени со дня свадьбы, и Майя укатила с театром в свои первые настоящие гастроли по главным городам Америки на 73 дня. Родион остался в Москве. Катя, домработница четы, докладывала, что у телефона на Кутузовском висела таблица из семидесяти трех цифр — Родион каждый день одну перечеркивал. Разговаривали они с Майей каждый день, а иногда и не по разу. Счета за разговоры были астрономические. Катя с причитанием ходила оплачивать их, а там ее все на смех поднимали: никак Плисецкая мужа приворожила…

И вот остался всего лишь день до встречи.

Аэропорт Внуково утонул в июньской жаре. Щедрин стоял посреди толпы, в руках — огромный букет светло-розовых пионов. Так они пахли, что голова кругом шла.

После той поездки каждое интервью Плисецкой начиналось с одного вопроса — почему она не осталась на Западе? Главной причиной был, конечно, Щедрин. За границу они ездили часто, редко — вместе. Перемена мест, жизнь в гостиницах давалась Майе как дважды два, а вот Щедрин был домоседом, да таким, что даже самая увлекательная поездка становилась ему в тягость. Россия и Родион всегда были крепко сплетены друг с другом. Майя говорила, что оторвать Родиона от России невозможно, а увезти его от нее стало бы жестокостью.

Однако жизнь построила другие планы, по которым свою старость Родион и Майя встречали и проживали уже не в России. Однажды Плисецкая сказала: «Без него жизнь для меня теряет интерес. Я бы за ним и в Сибирь в ту же секунду отправилась. Я бы поехала за ним куда угодно. Куда он захочет». Так и случилось. Щедрин обосновался в Германии, там он был нужен, там у него были контракты, и Майя последовала за ним. Мюнхен стал для их семьи домом, лишь изредка возвращались они в Россию, в Москву или Санкт-Петербург. Сплетни следовали за ними всюду и всегда. Мол, муж — балетный композитор, сочиняет только под диктовку взбалмошной примадонны. Но все было не так. Родион Щедрин — профессионал, каких, может быть, больше и не существует на свете. На титульных листах четырех его балетов стоит имя его любимой женщины. «Конек-Горбунок» — Майе Плисецкой. «Анна Каренина» — Майе Плисецкой, неизменно. «Чайка» — Майе Плисецкой, всегда. «Дама с собачкой» — Майе Плисецкой, вечно… Каждую годовщину их свадьбы Родион дарил Майе большие букеты цветов, а она говорила ему: «Спасибо тебе, что ты столько лет меня терпишь», но Родиону это было просто, так он сам говорил: «Какая она в жизни? В моей жизни? Совсем непритязательная. Заботливая. Участливая. Добрая. Ласковая. Совсем ничего от Примы, привыкшей к овациям. Быть Майей Плисецкой нелегко. Да и мужем Майи Плисецкой сложно. Но никогда не тяготился я Майиными проблемами. Ее заботы да обиды всегда трогали меня сильнее, чем свои собственные… Наверное, объяснения этому, кроме слова «любовь», не подыщешь».

2 мая этого года в Мюнхене Майя Плисецкая умерла в возрасте 89 лет. Завещание гласит: «Последняя воля такова. Тела наши после смерти сжечь, и когда настанет печальный час ухода из жизни того из нас, кто прожил дольше, или в случае нашей одновременной смерти оба наши праха соединить воедино и развеять над Россией».

Pin It on Pinterest

Share This