Больше полутора лет Михаил Юревич является мэром Челябинска. А для многих он до сих пор человек-загадка. Отсюда – самые разные мнения на его счет. Но все сходятся в одном: Михаилу Валерьевичу удается практически все, за что бы он ни брался. Такое ощущение, что Юревич обладает способностью находить самый короткий путь от замысла до цели. Иногда за его действиями видится иезуитская логика, но, ретроспективно глядя, находишь ее простой и естественной, а потому железобетонной. Совсем молодым человеком он заработал миллион долларов на маргарине, потом отстроил мощный производственный холдинг, стал делать лучший хлеб в городе и лучшие макароны в стране, затем дважды становился депутатом Госдумы. По оценкам журнала «Финанс», сейчас входит в число 400 самых богатых россиян. Когда он стал главой города, многие считали это временным недоразумением. Спустя год после выборов его рейтинг только вырос. Как будто играет в мэра – а дела делаются! Юревич не похож на остальных политиков и держится в стороне от существующих бизнес-сообществ. Ясно одно, это человек новой формации, чего многие его оппоненты просто не хотят замечать. Нет сомнения, что он первый из многих, кто вслед за ним будет определять экономику и политику региона. И, не исключено, страны.
Интересно ли быть мэром?
– Михаил Валерьевич, признайтесь, тогда, полтора года назад, вы все-таки удивились, победив на выборах мэра?
– Особого удивления не было. Я за несколько дней это знал.
– А как узнали?
– Я специально просил своих знакомых, чтобы те в свою очередь спрашивали своих знакомых, за кого они проголосуют. Большинство ответов были за меня. Порой было вообще непонятно, кто будет голосовать за Тарасова. Я даже был удивлен, что он набрал так много голосов…
– Ваша жизнь сильно изменилась с тех пор?
– Ну, работы-то здесь больше, чем я ожидал. И есть мощное противодействие. На моем месте человек, даже просто менее физически подготовленный, не факт, что выдержит.
– А вам, правда, интересно быть мэром? Одно дело создавать крупный холдинг, выводить его в лидеры или в Госдуме общегосударственные вопросы решать. А тут какие-то водопроводы, дороги, ЖКХ…
– На самом деле мне многое доставляет удовольствие в этой работе. Делается что-то позитивное, и вектор позитива задаешь ты. И видишь, как через год-другой этот позитив начинает реализовываться. А на «Макфе» все гладко, ровно, по накатанной. Разве что пожар вот был летом…
– А вас эта гладкость не устраивает, нужны бури и противостояния?
– Я не скажу, что интересно противостояние само по себе. Просто есть чувство ответственности. Тебя выбрали на четыре года, надо работу показать. Хочется, чтобы люди вспомнили потом, что до тебя точно было хуже.
– Вы хотели бы, чтобы ваши дети, когда вырастут, жили бы в Челябинске?
– Ну, наверное, да. Челябинск на самом деле город для проживания очень неплохой. Очень неплохой. Даже если сравнивать с Западной Европой. По крайней мере, не проигрывает крупным городам. А если сравнивать с российскими миллионниками – везде хуже, чем у нас. Казань разве что красивее, – после того как туда вложили два миллиарда долларов на тысячелетие. Конечно, ее так нарядили…
– А экология – не проблема?
– Проблема. Но если вспомнить историю, то во многих странах мира, во многих городах она существовала, но постепенно решалась. Может быть, когда-то владельцы наших металлургических комбинатов придут к выводу, что надо, может быть, их вынести за пределы города. Или по-ставить очистные сооружения. Хотя план реконструкции есть у каждого комбината, и он выполняется. Им же нельзя просто сказать: завтра чтоб был чистый воздух. Это значит, закрыть комбинат.
– Вячеслав Тарасов оставил после себя добрую память, сделав пешеходную Кировку. А у вас в мыслях есть подобный имиджевый проект?
– Нет, я таких грандиозных проектов не рассматриваю. Есть одна Кировка, второй не надо. Я считаю, что город должен быть максимально удобным для проживания. У нас на заседании городской Думы выступал губернатор, и точно подметил, что главное в городе не то, что снаружи, а то, что внутри. Сети, коммуникации. Дороги. Что делают сейчас в Москве, Питере, Нижнем Новгороде, даже Екатеринбурге? Просто закрывают маршруты троллейбусов и трамваев в центре. Крупногабаритный транспорт не может проехать, все забито. Не хотелось бы Челябинск доводить до такого состояния.
– А у вас в сознании есть город-пример, на который хотелось бы сделать похожим Челябинск?
– Я много где бываю, на многое теперь смотрю иначе, чем раньше. В Челябинске есть какая-то изюминка. Наверное, она в его пространственности. Большинство крупных городов более старые, чем Челябинск, и уже стали тяжелы для современной жизни. Челябинску в этом смысле повезло. Когда-то при его планировке грамотно поработали архитекторы.
– А вам не кажется, что Челябинску не хватает какой-то внятной достопримечательности. Так сказать, для законченности образа? Представьте, была бы такая возможность перенести к нам Эйфелеву башню или Кельнский собор?..
– Кельнский собор – вещь интересная, красивая, но нам не потянуть: слишком дорогой он в обслуживании. Что касается образа города, его атмосферы, то, мне кажется, в Челябинске должно быть больше семейных ресторанчиков, кафе…
А у президента еще хуже!
– Михаил Валерьевич, информацию о мире вы откуда черпаете?
– Отовсюду. Лучше всего, когда сам все видишь своими глазами. Сейчас, когда бываю в других городах, стал обращать внимание на организацию хозяйства внутри города. А в остальном информацию получаю из телевизора и из личного общения.
– Человеку вашего уровня, наверное, трудно найти себе равных для общения?
– Круг моего общения, по большому счету, не изменился за последние несколько лет. Мы вместе играем в футбол и хоккей. Люди разные. Есть те, кто машины не имеет, а есть и богатые.
– Существует мнение, что вокруг очень богатых или облеченных большой властью персон не может быть людей, которые просто по-человечески заинтересованы в общении с вами.
– Не совсем так. Я думаю, все-таки есть люди, которые никак не заинтересованы во мне как в мэре. У них свое дело, на которое городская власть никак не может повлиять.
– А с крупными челябинскими бизнесменами общаетесь?
– Я не испытываю нужды в общении с ними. Никакой. Если какие-то вопросы есть, я всегда с радостью готов выслушать, но – в рабочее время.
И сейчас, и раньше было так. В свободное от работы время я могу общаться только с теми, с кем давно знаком или лично нахожусь в хороших отношениях.
– А вообще, отношение к вам изменилось после того, как вы стали мэром?
– Да, изменилось, причем заметно. У нас страна немного подобострастная. Людей, обладающих властным ресурсом, стараются больше уважать. Поэтому многие не хотят уходить из власти. Им кажется, что на следующий день они упадут так низко, что с ними перестанут здороваться. На самом деле это не так, чисто субъективные ощущения. Я, например, этого совершенно не боюсь.
– То есть вы могли бы спокойно оставить пост мэра по истечении срока?
– В легкую! Хотя, наверное, какой-то душевный дефицит будет присутствовать. Но вот я смотрю сейчас на нашего президента. Он почти восемь лет на своей должности, там работы – просто жуть! В мэрии работа откладывается, если ты, например, в командировке: дела накапливаются, переносятся, график уплотняется. А у президента еще хуже! Не все же его совещания показывают по телевизору, а он с утра до ночи на экране. Я думаю, за восемь лет Путин реально сильно устал. Поэтому допускаю, что он просто хотел бы отдохнуть. Тем более что у нас в стране к бывшим президентам теперь научились относиться с уважением.
– Эти трудности президентской жизни вы поняли, став мэром?
– По крайней мере, они стали мне намного ближе. Челябинск еще благополучный город. А у президента ведь такие регионы, как Чечня, Бурятия. Ладно, на Чукотку Абрамовича поставил, хоть закрыл проблему. А рядом Еврейский автономный округ, Сахалин…
– Михаил Валерьевич, вы в 23 года стали долларовым миллионером. В 29 – депутатом Госдумы. В 35 – мэром миллионного города. При такой динамике лет через 20 просто обязаны возглавить страну!
– Нет, нет, нет… Я думаю, каждый человек на чем-то достигнутом должен остановиться. Я не люблю ездить, не люблю общаться с иностранцами. Я люблю каждый день после работы поиграть в хоккей или футбол. Мне нравится самому ходить по городу пешком и вести образ жизни не слишком скованный. Депутат Госдумы может себе позволить такой образ жизни. На мэра уже накладываются некоторые ограничения. Губернатор – это уже тяжело. А президент себе не принадлежит, он принадлежит стране. А принадлежать стране не хочется: жизнь-то одна. (Улыбается).
– То есть вы хотите сказать, что у вас органика другая?
– Ну, есть же люди, которым очень нравится сам процесс управления, вот они пусть идут в президенты. Я все-таки вижу себя иначе. Нельзя полностью хоронить себя на работе, надо иметь свободное время. Поэтому стараюсь, например, в выходные не работать, хотя исключения случаются, и чаще, чем хотелось бы. Я и подчиненных ориентирую: выходной, значит выходной, а твой трудоголизм будет пагубно сказываться на твоем окружении.
Главный его талант
– Знаете, наверное, анекдот: «Есть люблю, а так нет». С вами у некоторых челябинцев похожая ситуация: нам не нравится Юревич, говорят они, но нравится его хлеб. И вы – мэр. Что это значит, Россия перестает «выбирать сердцем», а начинает делать выбор рационально?
– Я согласен, что я не должен пытаться понравиться своей, допустим, внешностью или образом жизни. Руководителей люди должны оценивать сухо, по делам.
– И вам не хотелось бы быть любимцем народа?
– Ну что такое «любимец народа»? Это, значит, раздавать какие-то подарки. А где их брать?
– Ну, может быть, не прямо уж любимцем, но, так сказать, «своим».
– Категорий населения огромное количество, для всех своим не будешь.
– Но вот Путина любят же…
– Ну, его тоже любят по делам. Может, правда, и по свойствам характера. Но главное, президент отстаивает позиции страны, и при нем уровень жизни резко поднялся.
– Так вы не испытываете нужды в народной любви?
– Нет, такой необходимости не испытываю, но на мнение населения я, безусловно, реагирую.
– А как у вас получилось сделать лучший хлеб, лучшие макароны?
– Так это не у меня получилось. Была поставлена задача, и она реализовывалась трудовым коллективом…
– Спрошу иначе: почему у других не получается?
– Это на час разговоров.… Потому что не отправили людей в Италию учиться. Потому что решения принимаются узким кругом, не оценивая мнение грамотных специалистов. Решения надо принимать единолично, но подытоживая коллективную мысль. Коллективная мысль всегда круче, чем индивидуальная.
– Сейчас много говорят о менеджменте, секретах управления. Но если упростить, то задача руководителя – заставить людей хорошо работать. И если предприятие хорошо работает, значит, руководитель смог-таки заставить…
– И соответственно не все его будут любить…
– Возможно. А вам-то как удавалось людей мотивировать? Знаете тайны людской психологии, или работники вас боялись?
– Трудно сказать.… Иногда заставляешь, а дело не идет, – приходилось расставаться. А есть люди, которые с ответственностью и энтузиазмом относятся к работе. Они продолжают работать. Кадровая политика что сейчас, что 20, что 50 лет назад одна и та же. Этих людей мы видим и в старых советских фильмах. Все руководители с тяжелым характером. На фоне проделанных им дел он кажется гигантом и уважаемым, а для своего окружения – тиран и очень тяжелый в общении человек. Как правило, только такие люди и добиваются успеха.
– Как бы вы определили главный свой талант, основное умение?
– Упорство при достижении цели. И еще. Так как я человек достаточно ленивый, мне важно подобрать как можно больше людей вокруг, которые мне могут помочь в том, что я не смогу сделать сам. Чем больше таких людей, тем меньше мне работать, и тем лучше получается.
– То есть идеальный руководитель должен быть «достаточно ленивым», чтобы захотеть найти тех людей, которые бы хорошо работали?
– Да, наверное. И еще не должен ни в коем случае бояться брать людей, которые умнее его или что-то делают лучше. Если он не сможет себя в этом смысле перебороть, то непременно на каком-то этапе будет провал или срыв.
Секреты сохранения денег
– Михаил Валерьевич, можете вспомнить момент, когда вам перестали быть интересны деньги как таковые?
– Деньги всегда интересны.
– Ну, сейчас деньги для вас уже какая-то абстракция, наверное…
– Ну почему? Я считаю, деньги всегда имеют значение, даже для бывших президентов. Деньги сегодня подвержены постоянной инфляции и старению. Если деньги перестают зарабатываться, то они стремительно тают, их можно быстро проесть. Нет ведь денег как таковых в золотых слитках. Есть деньги в предприятии. Если оно потеряло конкурентоспособность, деньги потеряны. Пример. Капитализация компании «Тойота» более 200 миллиардов долларов. А у «Дженерал Моторс», компании, которая производит пока больше машин, капитализация 18 миллиардов. Почему? Потому что эта компания работает на грани банкротства. 18 миллиардов – уже бросовая цена. И если у «Дженерал Моторс» так дальше дела пойдут, то скоро она превратится в ноль. Деньги – такая вещь, они должны постоянно зарабатываться.
– Вы лично на себя сколько тратите?
– Конечно, особой экономии нет, но нет и особых трат. Все очень умеренно.
– Это что-то вроде внутреннего закона?
– А для чего тратить? Я считаю, что эти все штучки, которые позволяют или, точнее, позволяли себе бизнесмены (в основном, из города Москвы), для приличного человека недопустимы. Вот и за границей на это смотрят как на дикость. Большинство богатейших людей там живут довольно скромно.
– Какой подарок вы сделали сами себе в последний раз?
– Даже не знаю.… В последнее время ничего, кроме одежды, себе не покупаю. Одеваться стараюсь хорошо. Глава города должен выглядеть соответственно своему статусу. Если город миллионный, развитый, то и мэр должен быть такой – в здоровом теле здоровый дух, опрятно и аккуратно одетый. Желательно модно. Но консервативно. Я покупаю костюмы в двух фирмах. Лет семь назад понял: сидит хорошо, и нет смысла ходить по другим магазинам.
– А сейчас вот у состоятельных людей принято шить где-то за границей.
– Да нет, зачем мне! У меня достаточно стандартная фигура, если бы были суперширокие плечи или супербольшой живот. Или наоборот – супермаленький живот.
О размере живота
– Возникают поводы беспокоиться о размерах живота?
– Конечно, возникают. Ну, то есть у меня не возникают, потому что я систематически занимаюсь спортом. Но от лишних калорий воздерживаюсь. Когда я худею, автоматически и живот уменьшается. Я на тренажерах занимаюсь, как правило, дважды в неделю.
– Есть личные рекорды? Сколько жмете от груди?
– На рекорд не жму – так можно себе повредить что-нибудь. Условно говоря, отожму 100 килограмов раз пять. В последнее время ставлю на штангу 80, ну 90 килограмов. А к ста уже не подхожу. Но стараюсь ходить в зал регулярно. Если играть в хоккей три раза в неделю, то тренажерный зал просто необходим. Иначе возникнут узкие места.
– Вы довольны своими успехами в хоккее?
– Я не скажу, что хорошо в хоккей играю. Так, на любительском уровне. В футбол получается лучше.
– За кого болели на последнем Чемпионате мира?
– За Италию. Наверное, потому что чаще всего в Италии бывал. Мне и итальянский чемпионат нравился. Сейчас есть мнение, что нас будет радовать английский футбол.
– Кстати, вы хотели бы иметь что-нибудь вроде «Челси»?
– Нет. Во-первых, это специфический бизнес. Футбол рентабелен только в Англии. В Италии и Германии приносят деньги по два-три клуба. А «Челси», думаю, до сих пор нерентабелен.
– Ну, для Абрамовича не рентабельность ведь важна.
– Может быть. В Испании, например, клубы существуют как общественные организации, у них огромное количество акционеров, по сути, клубы существуют на дотации населения. Хотя «Барселона», думаю, сейчас рентабельна. «Реал», наверное, тоже. Хотя, я смотрю, муниципалитет постоянно за них долги закрывает.
– Для Барселоны иметь мощную одноименную футбольную команду – дело чести. А в Челябинске может появиться свой футбольный клуб?
– В ближайшее время – нет. У нас здесь нет такой многолетней традиции, как в хоккее. А вообще, футбол надо развивать в Челябинске как воспитательный инструмент. Это ведь самый доступный вид спорта, можно играть на улице, круглосуточно и круглогодично, лишь бы были ворота и поляна.
Просто надо привыкнуть
– Михаил Валерьевич, вы можете кого-то назвать своим учителем? Найдется человек, с которого вы, что называется, лепили себя?
– Маловероятно. Многое ведь моему поколению бизнесменов приходилось открывать самостоятельно. К первому этапу экономической свободы я не успел. Да и бизнесменов первой волны, кроме Аристова, у нас почти нет. Серьезным бизнесом занялся, когда массовая приватизация прошла. «Макфу» я покупал уже на вторичном рынке.
– Со скольки лет вас стали называть по имени-отчеству?
– Да давно уже называют. Лет с тридцати. На предприятии, наверное, и раньше. Я и сам стараюсь к малознакомым людям обращаться по имени-отчеству.
– Бывает, что ловите себя на таком чувстве, как зависть?
– Да нет, не завистливый я. А вообще сила зависти — страшная движущая сила в обществе. У нас революция была из-за зависти. Все снесли и погрузились на много лет в нищету. До сих пор многие не хотят признавать, что огромное число людей погибло. Сейчас рассказывают, что к 1940-м годам экономика восстановилась. А то, что 20 лет до этого ее, по сути, и не было? До 17-го года российская экономика была одной из самых сильных в мире. Революция, построенная на зависти, показала всему миру, что если «отобрать и поделить», то все станут жить намного хуже.
– Какое качество вам не нравится в себе?
– Во мне… Может быть, хотелось быть более коммуникабельным. Я делаю для этого определенные усилия, хотя со стороны это, наверное, не так заметно. И с весом постоянно борюсь, хоть мне все говорят, что худой (улыбается). А вот к вредным привычкам я не склонен.
– А что раздражает в окружающих?
– Скажу, что меня раздражает в политиках – лицемерие. Я воспитан так: что решил, то прямо и говорю. Всегда были политики прямого действия, а были те, кто говорит одно, а делает другое. На производстве и в бизнесе такая черта просто недопустима. Там таких людей ну очень мало, практически нет. А в политике это – как здрав-ствуйте.
– Недоброжелатели вашу прямоту воспринимают, как «бульдозерную» – извините, за что купил, как говорится…
– Но моя правота должна быть обоснована общественной правотой. Если так, значит, это правильно. Я очень, излишне прямой человек.
– У вас бывают стрессы?
– Да черт его знает… Видимо, так много стрессов, что адаптировался. Я просто всегда смотрю дальше. Есть проблема – собираешь людей, устраиваешь мозговой штурм и расписываешь план работы. Да, это проблема, но она решаема. Ну и потом, всегда есть другие сферы, где можно отвлечься – занятия спортом, просто смена круга общения…
– Водка или виски?
– Не-ет, вообще не пью крепкого. Пиво очень редко. Я от алкоголя не испытываю большой радости. Я если пью, то ем, если ем, то толстею…
Пью только вино, за ужином, почти каждый день.
– Итальянская привычка?
– Да. Когда первый раз приехал в Италию, я не мог есть кусок мяса и запивать его вином. Попросил принести мне чаю. Итальянцы смотрели на меня, как на идиота… К вину надо просто привыкнуть. Теперь мне даже нравится. А в Москве это уже принято.
