Михаил Смирнов

Здравствуйте, меня зовут Михаил смирнов, я профессиональный дизайнер, немножко художник, фотограф и рекламист. люблю машины, самолеты, танки и вообще – технику. Через нее проще и интереснее понимать время, людей, культуру… мне уже за сорок и в это как-то не верится. а ведь что-то подобное наверняка и напишет пришедший меня интервьюировать алексей Дресвянников. Пока он сидит и раскладывает свои листочки, диктофон, карандаши, пьет зеленый чай. интересно, с чего же он начнет?

как правило, большинство интервью начинаются с банальных вопросов: где родился, в какую секцию ходил, где учился, работал, ну и, конечно: какие ваши планы… Такой устоявшийся американский стереотип – все корни искать в детстве.

каким же было мое детство? мне кажется, наше детство было идеальным – я имею в виду детство тех, кто родился в шестидесятые-семидесятые. вся страна нами занималась, нас облизывали – всех, наперечет. Такого не было никогда – ни до, ни после. Нас тогда было очень мало – в ссср самый низ рождаемости, поэтому для детей страна делала все – спортивные и пионерские лагеря, секции, станции юных техников, кружки и студии… Для детей ежегодно снимали десятки прекрасных фильмов по сценариям лучших писателей и ставили сотни спектаклей, проводили соревнования и фестивали. Как сказал недавно известный телеведущий, наш ровесник – «блаженное детство». На каждого из тогдашних «нас» было по 20 человек – тренеров, воспитателей, врачей. До нас всем было дело – начиная от детской комнаты милиции и заканчивая бабушками на лавочках. Наверное, это был главный «национальный проект» 70-х… При наличии минимального таланта и целеустремленности мы могли выбрать любой спорт – хоть хоккей, хоть футбол, гандбол, лыжи, теннис – не важно. вы пробовали заниматься спортом сегодня? а вывести ребенка на серьезный соревновательный уровень? Занятия любимым мною с детства теннисом сегодня могут позволить себе меньше 1% родителей. То же самое с лыжами, футболом, про хоккей я вообще молчу. Половина состава нашего родного «Трактора» – легионеры! Откуда взяться большим профессиональным настоящим спортсменам? мы (страна наша) никогда уже ничего не выиграем – не надо тешить себя иллюзиями. все наше громкое спортивное победное прошлое там и осталось – далеко позади.

еще я всегда любил рисовать. Не специально так, с мольбертом и красками, а «между делом», на последних листках тетрадей «в клеточку». мама привела меня к потрясающему художнику сергею михайловичу Удалову. вообще, изостудия Дворца пионеров с бесконечными этюдами, походами, беседами о вечном, уникальными педагогами и системой обучения – это целая планета, требующая отдельного рассказа. Как «Бороде» удалось загнать меня в рамки тяжелого и кропотливого ремесла, в какое мгновенье я понял, что это дело, которым стоит заниматься всю жизнь? Думаю, этим вопросом задаются сотни воспитанников нашего любимого Учителя.

наше тогдашнее образование – это просто везение сумасшедшее! Ну правда, подумайте, какая же должна была случиться череда совпадений, в результате которых самые разные талантливые люди со всей страны правдами и неправдами оказались сосланы или заброшены в свердловск. Затем, объединенные общей созидательной идеей, волей и неимоверной энергией гениального алферова, они создают ту самую знаменитую архитектурную академию, которая дает миру сотни потрясающих архитекторов, художников, музыкантов. я попадаю в этот котел в середине 80-х, когда в коридорах вУЗа можно было встретить Хотиненко, Бутусова и весь свердловский рок-клуб.

сегодня арх уже не тот. Это респектабельное, модное учебное заведение, огромные деньги, сдающиеся в аренду помещения в центре города… в коридорах почти нет студентов, что поделать, поголовное компьютерное проектирование, тишина на кафедрах рисунка, живописи и скульптуры, деканаты с названиями неизвестных профессий, и никто не таскает громоздкие планшеты с проектами и чертежами. архитектурная академия входит в двадцатку лучших вУЗов страны, но это уже совсем другая академия и совсем другая история, нежели ТОГДа.

а тогда моя специальность называлась «художник-конструктор», специальность 2203. слова «дизайнер» официально не существовало нигде, кроме анекдотов на национальную тему. если с фундаментальными и техническими дисциплинами все было более менее ясно, то методика преподавания художественного проектирования отрабатывалась на нас в виде эксперимента. Нашим преподавателям приходилось быть весьма изобретательными: в стране тотальный дефицит, все по талонам, а мы придумываем совершенно фантастические по форме и назначению машины и приборы. Конструирование транспорта нам читал создатель самого массового в мире трамвая валерий Трофимович Бердюгин, а теорию игрушек (была и такая) совершенно божественно преподавала валентина Георгиевна иоффе – внештатный консультант компании LEGO. Курсовыми руководили настоящие практикующие специалисты с ваЗа и аЗлК, а практикой в ГсКБ промышленных тракторов ЧТЗ – гениальный «дядя Юра» сероглазов. Десятки уникальных и талантливых людей занимались ТОГДа нами. Это даже не совсем учеба была. Правильнее было бы ТОТ период назвать формированием наших взглядов на Жизнь – моих-то уж точно!

своеобразным «окном в мир» служил уральский филиал нии технической эстетики – крайне интересное научное заведение, придуманное для проектирования и продвижения передовых, удобных и, главное, красивых товаров на заводские конвейеры Урала и сибири. Подобных институтов было три на всю страну, и основным методом работы было доскональное изучение зарубежных аналогов. Ну и свободный доступ студентов-дизайнеров в заветный архив! а там… а там невероятные по тем временам ценности – свезенные со всего мира с международных разных выставок – образцы, проспекты, рекламные листовки, занюханные, затертые до невозможности – и на каждой, как пропуск в общество потребления, штампик: «Урал вНииТЭ». смотрим мы на какие-нибудь две соковыжималки импортные, красивые до невозможности, разглядываем, как устроены они, учимся технологии, рекламе, искусству упаковки – тогда не по чему больше учиться было.

следующее невероятное везение – это моя первая работа. По распределению я попал на Курганский автобусный завод, получил свою тему в работу и карт-бланш на любые проектные фантазии… и вот я – молодой еще специалист, а у меня уже пропуск номер пять на самом Большом в мире автобусном заводе и самый лучший шеф! в свои 66 владимир михайлович Кокорин был моложе всех нас, мотался по стране и «тырил» перспективные разработки! Однажды он достал из внутреннего кармана сложенную вчетверо кальку: «… они запустят ее через полгода, надо торопиться… автобус, мест на пятнадцать… они называют ее «Газель»… это будет бомба!». мы разработали тогда все семейство автобусов на ее базе – удлиненные, укороченные, двухкабинные… мы это все рисовали, рассчитывали, потом защищали, убедили своими работами огромное количество людей, и, может быть, сейчас совсем другие бы бегали по стране маршрутки и скорые помощи, но… Но плановая экономика была непреклонна – разнарядки, отчеты, рабочие, заготовки, штампы, бешеная стоимость минуты простоя одного из двух конвейеров… Пять тысяч человек на заводе – всех надо загрузить работой. а в это время люди в очереди стояли на получение обычных наших серийных КавЗиков, дожидались, во дворе ночевали, костры жгли – какие, к черту, ГаЗели! На дворе 92 год. План запредельный – 65 машин в смену, 22 тысячи в год! в десятки раз больше, чем любой мировой автобусный гигант. автобус в те времена полагался каждому ЖЭКу – и ездили они по городу, весом в пять тонн восемьсот и расходом почти в шестьдесят литров зимой, перевозя бухгалтерш с документами и ящик гвоздей… Одним словом, что такое настоящая макроэкономика, на таком производстве можно понять без всяких учебников!

а потом… а потом незаметно для меня пролетели двадцать лет. Целых двадцать лет жизни, наполненных интересными и сложными комплексными архитектурными и городскими проектами. рекламными и производственными победами и открытиями: первыми призматронами, первыми рекламными «арками» над дорогами, изданиями журналов, участиями и победами в выставках, созданием городской рекламной ассоциации ра, разработками праздничных оформлений города…

каждый год приносит новый интересный проект. сейчас это – издание первой большой рекламной иллюстрированной книги о нашем городе. Такой необычной книги, создателями которой впервые станут рекламщики. Это будут двенадцать историй о таком Челябинске, которого многие просто не знают. история создания Транссиба, Танкограда, история Челябинского спорта, медицины, образования… с редкими фотографиями, которые не издавались нигде и ни разу. мы собирали эти истории и фото больше года, встретились с тысячами людей, нашли и отсканировали более шести тысяч уникальных снимков в архивах сотен предприятий, собрали все, что еще можно собрать, чтобы рассказать вам лишь двенадцать историй нашего города. а ведь таких историй много больше. Гораздо больше! Челябинск, на мой взгляд, дико недооценен. Он намного глубже, значительнее, важнее, чем то, о чем знает сегодня весь мир.

больше не будет автомобильного училища, танкового, штурманского – исчезнет часть нашей истории, о которой через три-пять лет никто не вспомнит, как многое другое, уже безвозвратно забытое. а я твердо уверен в том, что пока живет история родного города, пока жители его знают, чем они могут по праву гордиться – тогда и живет этот город. и может называться Городом, а не безвестным поселением с жителями в красных трусах…

ну вот, похоже, сейчас интервью начнется. Допил лёша свой чай, включил диктофон, на меня внимательно смотрит – наверное, думает, с чего бы начать…

ад: Здравствуй, миша, хочу задать тебе несколько вопросов. расскажи немного о своем детстве…