Михаил Блейзер

Любовь без границ

Я поступил в колледж учиться на младшего программиста. У меня к тому времени было незаконченное инженерное образование (четыре курса ЧПИ) и 31‑й лицей в анамнезе. Меня взяли на работу в компанию Microsoft. Если честно, их даже не интересовало мое образование. Мне предложили тестовые задачи, я их решил и прошел отбор.

Я ушел служить в Армию обороны Израиля в 24 года. Мог и не служить, был на границе возраста, но я почувствовал… внутренний позыв. В этой стране два главных праздника: День памяти жертв Холокоста и День памяти павших в войнах Израиля и жертв террора. В каждой семье кто-то погиб или был ранен на войне. И вот, представьте, одновременно во всех городах и маленьких местечках звучит сирена. Неважно, где ты в этот момент находишься: мчишься по трассе со скоростью сто пятьдесят километров в час или просто гуляешь. Останавливается все: машины, люди. В эту минуту встает вся страна. Я понял, что это и моя история тоже.
Я служил в пограничных войсках, мы охраняли еврейские поселения в секторе Газа. По другую сторону забора уже были Палестинские Территории (еще не было государства Палестина), город Хан Юнис. Конечно, стреляли. И в нас стреляли, и мы стреляли. У израильских солдат разговор короткий: снайпера засекли — танк выстрелил — дом снесли. Я это видел, и неоднократно. Закончил службу лейтенантом Армии Израиля и до сорока лет каждый год на 54 дня я уходил в армию.

В 1999 году я приехал в Челябинск заканчивать институт. Родители жили в коттедже за городом. Когда папе стало очень плохо, я был рядом. Вскочили на машину, приехали в «тройку» (больница скорой помощи, ныне ОКБ № 3. – Ред.). Там даже не смогли сделать ЭКГ — не работал аппарат. Я поехал в мединститут, взял переносной кардиограф, врачи посмотрели и сказали: нужна экстренная операция.

«Да, мы делаем шунтирование сосудов, — говорили нам в челябинских больницах, — но процент выживаемости при таких операциях — пятьдесят на пятьдесят». В московском институте имени Бакулева нам озвучили такую же статистику. Мы консультировались через знакомых, и нам все говорили честно, как есть. Тогда мы с братом (он со своей семьей эмигрировал раньше меня) решили собрать информацию об этих операциях в израильских клиниках. Нам сказали: «Шунтирование? А что вы переживаете? Обычная операция, ничего серьезного. Риск — пять процентов». Причем, те же пять процентов в Израиле дают и аппендицит, и на операцию на открытом сердце, на любую хирургическую манипуляцию, если она поставлена на поток. Пять процентов! Мы за неделю уладили все формальности и улетели с родителями в Израиль.

Папу прооперировали и на пятый день выписали домой. В Израиле считается, что дома человек восстанавливается гораздо быстрее, и это справедливо. Домой в любой момент придут врачи, медсестры — не нужно лежать в больнице, как у нас, неделями. Все прошло хорошо. Родители прожили в Израиле восемь месяцев и вернулись в Челябинск. У папы началась вторая жизнь.

В 1907 году папа Римский послал сюда, на территорию тогдашней Палестины, миссию Красного Креста. Шла война между турками и англичанами, и здесь была даже не больница, а просто монашки, сестры милосердия ухаживали за солдатами. Клиника сохранилась и по-прежнему называется «Итальянский госпиталь». Небольшое здание и земля, на которой оно стоит, до сих пор принадлежат Ватикану. В больнице и сейчас служат монашки — медсестры с высшим образованием. У них свой домик на территории, они там отправляют свои молитвы. А врачи — израильтяне. Мы впервые привезли в госпиталь пациентов из России.

С нашим приходом в итальянской клинике помимо онкологического и хирургического отделений, появилось отделение пластической хирургии, мы стали проводить операции по замене суставов, спинальные, гинекологические операции — практически весь спектр хирургической помощи. Мы стали официальными представителями Итальянского госпиталя в России и странах СНГ.

в 1907 году папа Римский послал сюда, на территорию тогдашней Палестины, миссию Красного Креста. Шла война между турками и англичанами, и здесь была даже не больница, а просто монашки, сестры милосердия ухаживали за солдатами. Клиника сохранилась и по-прежнему называется «Итальянский госпиталь».

Через два года тяжело заболел мой дядя, преподаватель ЮУрГУ, профессор Анатолий Александрович Кошин. Ему было 66 лет. Все произошло внезапно и быстро: за три недели похудел на 20 кг, поставили страшный диагноз и отправили в онкоцентр, на дальнейшее лечение. Что такое «отправили в онкоцентр» вам рассказывать? Никому он был особо не интересен. Мы узнали об этом от родителей, в экстренном порядке подключились и через несколько дней уже встречали его в аэропорту Хайфы. Он был настолько слаб, что мы его с самолета сняли, погрузили в машину скорой помощи и сразу повезли в клинику. Сделали переливание крови, обследовали, подтвердили рак простаты и метастазы повсюду. Но, на его счастье, были не задеты жизненно важные органы: ни печень, ни легкие, ни почки. Сделали операцию, начали медикаментозное лечение. Наши доктора вводили лекарства нового поколения, благодаря которым онкологический процесс затормозился, болезнь стабилизировалась. Это было похоже на чудо, правда. И прогноз был хороший. Врачи рекомендовали: пожалуйста, оставайтесь, живите тут, вам противопоказаны стрессы. Но наш профессор так не мог. Он летал в Россию: аспиранты, диссертации, конференции бесконечные… И однажды в ноябре он перелетел из «плюс двадцати» в «минус двадцать». Воспаление легких. Болезнь проснулась. Вернулся в Израиль, и через два дня его не стало. Для родителей эта история послужила толчком к переезду. В 2010 году мама и папа приехали к нам.

В декабре 2015 года я прилетел в Челябинск, мы сидели с друзьями… ну да, в бане. Как известно, лучшие идеи приходят в бане. Разговаривали о том, о сем и решили открыть больницу. По образу и подобию израильских — с оборудованием по последним технологиям, с израильскими докторами и израильскими протоколами лечения. Один из пациентов нашей Итальянской клиники в Хайфе, челябинец, стал инвестором этого проекта. Мы нашли офисное здание и переоборудовали его в клинику. Отремонтировали капитально, закупили новейшее оборудование: у нас был первый в городе цифровой маммограф, последняя модель аппарата УЗИ, наша операционная по технологиям и аппаратуре не уступала лучшим платным клиникам столицы. Мы создали клинику мирового уровня. В проект вложено 80 миллионов рублей. Первого сентября 2016 года мы торжественно открыли больницу. Мы привозили израильских хирургов, которые лично консультировали и оперировали пациентов. Мы построили здесь отдельно взятый Израиль. В этом состояла концепция клиники. Да, речь идет о Carmel.

Что произошло с Carmel? Все было хорошо, но мы разошлись в понимании концепции клиники. Нам не удалось договориться с инвесторами, мы расстались. С декабря 2016 года ни я, ни израильская Carmel никакого отношения к челябинской клинике не имеют.

Расскажу, в чем разница, скажем, радиологического обследования здесь и там. В Израиле специалист, который сел за аппарат компьютерной томографии или МРТ — это техник с высшим образованием. Кроме техника результаты обследования описывают еще три радиолога, а затем смотрит заведующий отделением, профессор. Все отделение радиологии над этим трудится. Только через десять дней пациенту выдают заключение. Да, это занимает столько времени. Это настолько важно. В России обследование делает один доктор. Он в тот же день выносит вам результаты.

Вторая история. У челябинца нашли рак, назначили МРТ и рентген через три месяца. Три месяца — этот срок меня насторожил. Я звоню заведующему онкологическим отделением нашего госпиталя Аврааму Котену. Он рекомендует: сделайте КТ, три отдела сразу посмотрим. Сделали, видим: в легких затемнение, плохо дело. Нужно делать биопсию легких — а никто в Челябинске ее не делает. Мы собрали человека, отправили в Израиль. Там в течение пяти дней, в срочном порядке, поставили диагноз: рак простаты, рак легких, нашли еще два пораженных лимфоузла. Сделали лапароскопическую операцию — частичную резекцию легкого. Знаете, что это было? Человека вытащили с того света. Если бы через три месяца он пришел в свою больницу, как ему велели… Он мог просто не прийти. Ему уже ничего бы не помогло. Вот такая история. По сути, вопрос жизни и смерти.

В декабре мы открываем в Челябинске медицинскую сервисную компанию «Медицина без границ». Объясню, в чем суть. Мы считаем, что человек должен иметь возможность получить second opinion — второе мнение. Пациент из Челябинска может принести медицинские документы нам и проконсультироваться с любым доктором из Израиля. Это может быть заочная консультация, онлайн-консультация, неважно. Это может быть не только онкология, но и ортопедия, и гинекология. Израильский доктор, ознакомившись с документами, напишет план лечения в России или пригласит в Израиль — это решается в индивидуальном порядке. Мы живем в мире, в котором нет границ. Границы исчезли. Человек независимо от гражданства, места проживания может получить помощь высококлассных специалистов, которые находятся на расстоянии нескольких тысяч километров.

Израильский доктор от российского отличается тем, что он доктор и только доктор. Ни один врач в Израиле не отправит человека проходить обследования, сдавать анализы или лечиться для того, чтобы клиника получила доход. Его вообще не интересует доход клиники. В Израиле доктора зарабатывают очень большие деньги, и никто не поставит под сомнение свою лицензию и репутацию. В России доктор вынужден быть менеджером. А когда врач становится менеджером, он теряет себя как доктора. И что-то ломается в нем. Безвозвратно. В Израиле врачи без корон, они абсолютно земные ребята, которым можно в полночь позвонить: «Посмотришь снимок?» — «Конечно». В России так можно позвонить только хорошо знакомому доктору.

Во всем мире это нормально — взять second opinion. Это не значит, что ты кому-то не доверяешь. Это твое законное право. В ситуации, которую мы наблюдаем в России, когда каждый второй онкодиагноз не подтверждается или нуждается в уточнении, возможность проконсультироваться с врачом мирового уровня — это не блажь, не каприз, а вопрос жизни порой.

Человек, который однажды обратился к нам в центр, не теряется ни на каких этапах. Он спокоен и защищен — это для нас самое главное. Неважно, прилетел ли он в наш «Итальянский госпиталь», где его подхватывают и сопровождают от самолета до самолета, или он живет и остается лечиться здесь в России. Мы с ним двадцать четыре часа в сутки, и наш пациент знает, что в любой момент может дозвониться до своего врача, как если бы тот был его лучшим другом и жил в соседнем доме. Границ больше нет, потому что есть люди, которые их не замечают.

Я никогда не забуду, как израильские врачи спасли моего отца. Я благодарен и докторам, и этой стране, в которой ценность человеческой жизни превыше всего. Знаете, что меня потрясло, когда я служил в армии? Там учат не строить из себя героя. Правило такое: если тебя взяли в плен, можешь рассказать все, что угодно, любые секреты, любую государственную тайну. Нет такой тайны, которая важнее твоей жизни. Помните историю с Гиладом Шалитом? Это военнопленный, за которого палестинцы просили выпустить десять заключенных. Торговля шла пять лет. Выпустили 1350 человек. За одного солдата. Что еще нужно понимать про эту страну?