Неочевидный Челябинск

выпуск 5

Дома на улице Социалистической

Эта печальнейшая история началась в 1701 г., когда Пётр I призвал в Россию иностранных специалистов — профессиональный человеческий ресурс в допетровской России был ограничен. Специалисты, в том числе германские, поехали, и, собственно, почти два века их баловали льготами и привилегиями — до реформ Александра Освободителя, забравшего у немецких поселений статус колоний и введшего общую воинскую повинность. Так мыкались обрусевшие немцы до революции, числившиеся во второсортной когорте «инородцев» и испытавшие на себе все тяготы антинемецкой истерии во время Первой мировой. Поэтому советская власть, обещавшая равенство национальностей, была большинством молодых русских немцев принята на ура. В АССР Немцев Поволжья комсомольское движение было крайне активным: продразвёрстка, приказы партии, Осоавиахим, ГТО — вот это вот всё. И когда в августе 1941‑го всё немецкое население страны (почти миллион) подверглось депортации в Казахстан и Сибирь, для многих это стало страшным ударом. Но самое ужасное было впереди: в январе 1942‑го всех мужчин призывного возраста (а позже женщин, подростков и стариков) погрузили в эшелоны и отправили на стройки, курируемые НКВД, — при этом люди думали, что едут на фронт защищать родину. Так в Челябинске появились немцы-трудармейцы: к их приезду на правом берегу Миасса, между нынешними улицами Черкасская и Пети Калмыкова, был готов только пустырь, обнесённый колючей проволокой, с вышками и контрольно-следовой полосой. Вручную в мёрзлой земле они копали котлованы под цеха ЧМЗ и долбили гранит в карьере, на работу ходили под конвоем, жили в переполненных землянках, тысячами умирали от голода и болезней. И все же многие коммунисты и комсомольцы думали, что это какая-то ошибка, пытались искать правды и, конечно, погибали как «пособники фашизма». Полностью права советских граждан они так и не получили и после войны: в 1955‑м им вернули паспорта, но не разрешили вернуться в родные места. Оскорблённые предательством государства, почти все советские немцы в 1980–1990‑е уехали в Германию по программе репатриации. На ЧМЗ от них остался костёл, стела на братской могиле да «немецкий квартал» — симпатичные двух- и трёх-этажные домики европейского вида, построенные трудармейцами в 1946‑м из трепельного кирпича (его делали из глины, добываемой со дна Первого озера). Жить в них сейчас не сахар, но они заставляют вспоминать о настоящей национальной трагедии. Надо бы подкинуть Акунину тему про судьбу потомков немецкого офицера фон Дорна…

Водонапорная башня железной дороги

Улица Свободы стала таковой лишь в 1920‑м, когда под этим названием объединили три улицы: Ахматовскую, Ключевскую и Водопроводную. Ахматовская была короткой: от реки до нынешней Труда, и носила она имя почётного гражданина Челябинска купца Ахматова, известного благотворителя, подарившего городу Свято-Троицкую церковь (в предыдущей редакции), богадельню и больницу — представьте, до этого у горожан была повинность по очереди брать к себе больных для выхаживания. Ключевская (от нынешних Труда до Ленина) была так названа из-за обилия грунтовых вод, а вот от Южного бульвара (Ленина) до вокзала улица называлась Водопроводной! Рассказываем, почему — ведь водонапорная башня, как известно, стоит на Воровского. В 1892 году наконец-то проложили отрезок железной дороги от Самары через Златоуст до станции Челябинск. Для обслуживания поездов и станции вода была необходима, а городского водопровода не было в помине. Поэтому у купца, владевшего участком у реки, этот самый участок изымают и возводят там инженерное сооружение: небольшую дамбу между рекой и Садом-островом (ныне заброшенным, а когда-то наполненным людьми и звуками духового оркестра) и дизельную водокачку (она до сих пор на Свободы, 6). По трубам вода из реки шла по всей нынешней ул. Свободы — отсюда и старое название «Водопроводная» — и поступала в водонапорную башню-резервуар, который содержал суточный запас воды на случай поломки системы. Эту воду использовали для мытья вагонов и для огромной бани привокзального Переселенческого пункта. А вот с утилизацией отработанной воды не заморачивались: её спускали в речку Игуменку, впадавшую в тот же Миасс несколькими метрами ниже по течению от водозаборного сооружения. В один прекрасный момент напиться железнодорожной воды восхотели в Одигитриевском монастыре, и монахиням сделали водоотвод — от Ключевской до нынешней гостиницы «Южный Урал». И уже оттуда блага цивилизации дотянулись до Народного дома (Молодёжного театра), где были библиотека, кофейня и ватерклозет. Ну а остальному городу пришлось ждать воды в домах ещё 10 лет, а уж канализацию – и все 30.

Михайловский хутор

В массе своей население Челябинска до революции было не семи пядей во лбу, прямо скажем. Не рафинированная интеллигенция. Но были и исключения — например, семья Покровских. Потомки предприимчивого златоустовского врача, братья Покровские существенно развили экономику Челябинска. При их лоббировании в правительстве Транссиб прошёл через никому не известную захолустную Челябу, а не через богатые торговые Троицк или Оренбург. Жизнь в регионе оживилась, и вот новая неожиданность: после визита министра финансов Витте в имение Покровских был введён «челябинский тарифный перелом», который сделал доставку челябинского зерна в Европу в разы дешевле доставки сибирского хлеба. В общем, и сами не бедствовали братья, и о других пеклись. Но подробнее об их имении. Оно называлось Михайловским хутором и начиналось там, где сейчас улица Кузнецова упирается в водохранилище: грубо говоря, между профилакторием «Изумруд» и Сосновкой. В «экономии» Покровских занимались высокотехнологичным сельским хозяйством, дававшим неслыханные урожаи, разводили скакунов и породистых коров, были маслодельный, сахарный заводы. Вообще, изначально семейным бизнесом было винокурение — производство дистиллятов, а после введения государственной монополии на алкоголь Покровские активно занялись и ректификацией: очищали на заводе спирт и сдавали на казённый винный склад. Но всё же мастер-винокур с Михайловского хутора экспериментировал с настойками, и они были восхитительны, по воспоминаниям современников. Увы, эта экономическая идиллия скоро закончилась, хутор был национализирован и назван в честь революционера Митрофанова, написавшего первую биографию Ильича «Вождь деревенской бедноты В. И. Ульянов‑Ленин». Митрофановский совхоз на базе Михайловского хутора кормил город все голодные годы, но в 1964‑м была построена Шершнёвская плотина, и все деревушки, хутора и производства по берегам Миасса ушли под воду. Сейчас на дне Шершней и маслодельня, и конефермы, и даже фамильный склеп Покровских. Винокурню вроде бы разобрали (но это не точно — ходят слухи, что и она на дне в районе прорванной дамбы на Кузнецова). А от изобильного Михайловского хутора осталось только кладбище, да и то Митрофановское.