Виктор Маркин

Связь времён

Красный директор Виктор Алексеевич Маркин — чуть ли не единственный в регионе промышленник советского происхождения. Он не отдал на растерзание бандитам свой родной Кыштымский радиозавод в 1990‑е. Вытащил предприятие из долговой ямы, удержал специалистов‑радиоэлектронщиков, сохранил сложное наукоёмкое производство. Воспитанный на социалистических принципах самоотверженного труда на благо Родины, Виктор Алексеевич стал успешным топ-менеджером капиталистического образца и вывел Кыштымский радиозавод в ведущие предприятия отрасли уже в современной России.

-Виктор Алексеевич, вы помните, как вас принимали в комсомол?
-Конечно. Мне было 14 лет. В отделении совхоза меня приняли, вручили от руки написанный протокол и сказали: езжай в райком. Я приехал в Аргаяшский райком, меня спрашивают: ты куда? Я говорю: в комсомол вступать приехал. Собрались человека четыре, меня быстро приняли, вручили комсомольский билет и отправили домой. Даже не помню, что спрашивали.

-Для вас это было событие?
-Конечно! Я был очень рад. В армии меня избрали секретарём комсомольской организации дивизиона. Для меня это ценности без срока давности. Когда началась перестройка и мои ровесники выходили из партии, жгли комсомольские и партийные билеты, я называл это отвратительной показухой и лицемерием. Нельзя предавать страну, которая тебя вырастила.

-Теперь зададим непростой вопрос. Почему падают ракеты?
-Почему падают ракеты… (вздыхает). Я считаю, это раздолбайство, если грубее не сказать. Ракеты падают, потому что ответственность исполнителей сократилась в разы. Это произошло ещё в ельцинские времена. Могу сказать о том, как действую лично я. Я поступаю жёстко. Когда приходит рекламация, снимаю с работы и выставляю за ворота за неисполнение служебных обязанностей. Никаких объяснений быть не может. У нас тройная проверка: сначала мастер контролирует работу, за ним ОТК, и следом — военный представитель. Если проверка сделана, а брак прошёл, значит, кому-то надо делать секир-башка.

-Вы делали?
-Делал. Когда на первых порах меня просили уговорить военного представителя, я никогда на это не шёл. Напротив, только приветствовал, когда он останавливал приёмку. Это дисциплинирует рабочих, инженеров и коллектив в целом. Наше правило — делать на совесть и качественно. Иначе пойдёт такая чехарда, что не дай бог.

-Когда военный представитель не принимает работу, что это значит для завода?
-Это значит, нет денег и нет зарплаты. В этом году мы поставили около трехсот изделий и лишь на одно пришёл отказ. Всего на одно! Максимально допустимая доля брака в нашей отрасли — десять процентов. У нас 0,3 процента. Я точно понимаю, что с тобой будут работать, если ты будешь делать качественно, вовремя и не будешь давить по цене. Это принцип работы и принцип жизни.

-Когда люди откровенно лукавят и вы это видите, как поступаете?
-Ой-ой-ой (качает головой). Конечно, враньё вижу сразу, пусть хоть как путают следы. Вижу и стараюсь таких людей обходить, мимо них проскользнуть — и прочь. Враньё вызывает желание послать человека… далеко-далеко.

-У меня в памяти запечатлелась такая картинка: День города в Кыштыме, на центральной площади демонстрация, колоннами идут горожане. И вот объявляют: радиозавод. Впереди колонны шагает седой директор почтенных лет, за ним — заслуженные ветераны, молодёжь с плакатами, с колясками, очень много людей… И такая радость, такая гордость на их лицах — я с советских лет такого не видела. Слёзы на глаза навернулись. Скажите, а Седьмого ноября вы ходите на демонстрации?
-Седьмого ноября прошлого года в честь столетия революции мы созвали заводской митинг перед проходной, отпраздновали это историческое событие. Я выступал, держал речь.

-Вы понимаете, что это феноменальная история: советский директор сохранил завод и развивает его в капиталистической экономике.
-Никакой я не феномен. Я простой русский человек. Я не признаю этот новый капиталистический уклад. Вы видели, чей портрет висит у меня в кабинете? Нет, не с этой стороны, а с противоположной. (Когда закончилось интервью, мы посмотрели — там Ленин. — Ред.)

-Так и не приняли постсоветский строй?
-Я не признаю развал промышленности. Развал сельского хозяйства. Развал медицины и здравоохранения. Развал образования. Разве это нормально, что учатся только те, у кого обеспеченные родители? В книге Мухина «Россия, которую мы потеряли» приводятся дикие цифры о развале промышленности и сельского хозяйства. За ельцинский период правления промышленность развалили сильнее, чем за годы Великой Отечественной войны! Это видно по Кыштыму, по Челябинску. Посмотрите, сколько заводов стоит. После войны предприятия восстановили намного быстрее.

-Есть у вас любимая поговорка на все случаи жизни?
-Ввяжемся в драку, а потом разберёмся.

-А песня?
-«Не грусти, мой ровесник, что года улетают и уже серебрится на висках седина. Мы с тобой комсомольцы, а история знает, что в созвездии лучших наши есть имена». Это песня нашего земляка Олега Кульдяева, я был знаком с ним лично. У него много прекрасных песен.

-У вас бывает ощущение тесноты?
-Бывает. Но понимаете… Я сейчас никого не боюсь. Просчитываю быстро, наблюдаю за ситуацией спокойно. Вижу, кто и чего хочет.

-Вы верите в интуицию?
-Думаю, да. Любой вариант развития событий я проигрываю, и это происходит в основном ночью. Бывает, проснёшься часа в три — и вот крутятся, крутятся мысли в голове. И потом приходит решение. Конечно, я верю в интуицию.

-Когда государство управляло промышленностью, всё было определённо, строго и чётко?
-Да. Был план — выпустить столько-то к такому-то, всё понятно. А сейчас как тот волк носишься-носишься, нашёл кусок — куснул. Если хороший, крупный кусок — значит, кушаешь долго и завод кормишь. Вот я искал десять лет, нашёл.

-Десять лет труда ушло?
-Больше. На днях исполнился ровно 21 год, как я стал директором. Когда принимал завод, ситуация была тяжелейшая. Людям год не платили зарплату, долг завода вырос до 55 миллиардов неденоминированных рублей. Пришлось покрутиться.

-Это ваше «пришлось покрутиться» выражается в годах?
-Это выражается в годах, в седине, в лысине… Украинцы на меня до сих пор, наверное, обижены: у Львовского завода отобрал оборонный заказ. Когда Украина стала отдельной страной, наше Министерство обороны было заинтересовано, чтобы продукция стратегической важности производилась здесь, на территории России. Я за неделю умудрился подписать все решения. Мы в Кыштыме никогда не выпускали подобную продукцию. А нам на запуск производства дали год, и это максимум. Я поставил свой срок — восемь месяцев. Бывший директор говорил мне: ты ничего не понимаешь, нужно два-три года. Я отвечал: за два-три года завод развалится. Меня начали планомерно шантажировать: ведущие специалисты, включая главного инженера, приходили один за другим и говорили, что это невозможно, нереально. Тогда я стал отрывать головы. Пришлось уволить шантажистов.

-Вам тяжело даются такие решения?
-Тяжело, очень тяжело (качает головой). Я ночами не сплю. Даже сейчас, если снимаю человека с должности, могу всю ночь думать, как устроить его судьбу. Но и не уволить нельзя. Ну если не получается, не тянет сотрудник, ничего не поделаешь.

Я долго присматриваюсь, не сразу принимаю решение и стараюсь, чтобы человек не оказался на улице. Вот, скажем, тот самый бывший директор потом работал у нас на заводе начальником по технике безопасности.

-Вы знаете, когда в июле прошлого года вышло интервью с вами, меня многие руководители при встрече спрашивали: что ж вы про охоту-то с ним не поговорили!
-(Улыбается). Я с детства охотник, всю жизнь. Пацаном, в двенадцать лет, у отца ружьё брал без спроса и уходил на наше болото, на уток охотиться. И на зайца ходил, и на лис. Сам учился стрелять.

-А медведя видели?
-Что значит, видел? Я трёх взял. Сидел-сидел на лабазе, дремал. Смотрю — справа точка движется. Присмотрелся: хороший, большой зверь, он уже в лес уходить начал. Я стрельнул, попал.

-А если б не попал?
-Убежал бы в лес, ничего страшного.

-А если бы он на вас пошёл?
-Ну пристрелил бы я его.

-Вам приходится лично общаться с рабочими?
-Ну а как же, конечно. Я хожу по заводу регулярно: два-три раза в неделю обязательно. И ко мне можно обратиться с любым вопросом. Все на заводе знают, что у меня нет приёмных дней. У меня приёмные дни — круглосуточно.

-Какие вам обычно вопросы задают?
-То ребёнка в садик устроить, то ветерану помочь с ремонтом… Много личных вопросов решать приходится.

-Это тоже традиции советских лет?
-Я вырос в советские времена и живу по этим законам. Это очень хорошие традиции, они сплачивают коллектив. У меня боевой совет ветеранов, сильный профсоюз: 98 процентов сотрудников — члены профсоюза. Платят взносы, как и раньше, через бухгалтерию. Профком каждый вторник заседает, я у них бываю, решаем вопросы оперативно. Я не конфликтую с профсоюзами.

-И комсомол у вас есть?
-Есть. Уже восемь лет на заводе действует молодёжная организация, которая занимается тем, чем занимался комсомол. Всё возвращается.

-Если бы вы обращались к коллегам-директорам и говорили бы о смысле и назначении профсоюзов, что бы вы сказали?
-Это очень нужное и очень важное дело, которое обеспечивает в коллективе дружбу и взаимоподдержку. Это помощь в работе руководителя, сплочение коллектива, его моральный дух. У нас на заводе есть традиция — ежегодно проводим Зимнюю лыжную эстафету, в ней участвуют порядка пятидесяти команд, пятьдесят пять в этом году. Эту эстафету мы проводили даже в самые трудные времена. В лесу делаем трассы разной протяжённости: молодёжь, например, бежит три километра, а пенсионеры — полтора. Но бегут! В первой группе обязательно дистанцию бежит начальник цеха, зам начальника, профорг и физорг. Каждый цех выставляет по две-три команды. Вы знаете, какой это праздник! И я тоже бегал. Гостей у нас много всегда: школьники приходят, студенты колледжа. А в первую субботу августа, в День физкультурника, мы устраиваем Летнюю эстафету. Вы знаете, какой это праздник для всех, для всего города! Это только пара примеров того, какой работой занимается
профсоюз и как он важен.

-Виктор Алексеевич, а что скажете о новом поколении заводчан?
-Я доволен молодёжью, честное слово. Как раз при мне произошла смена поколений. Я стал директором в 52 года, и средний возраст сотрудников был 54. Я подумал тогда: вот ещё десять лет пройдёт, ни нас не будет, ни завода не будет. А сейчас средний возраст на предприятии — 41 год. Девяносто процентов — молодёжь, людей моего возраста совсем мало. И знаете, что я вам скажу, отличное молодое поколение! К нам идут те, кто хочет работать. Бывает, устраивается на работу токарь, заявляет, что всё умеет. А у нас на производстве требуется большая точность, очень строгие требования. И вот этот человек, не очень добросовестный, попрыгает-попрыгает пару месяцев и сам увольняется. Лет пять назад у нас на всём заводе был один станок с числовым программным управлением, сейчас таких станков — семьдесят. Мы заменили половину станочного парка. Станки с ЧПУ — это новое поколение оборудования и новое поколение сотрудников, это инженеры, программисты. За последние несколько лет полностью обновился отдел главного конструктора, молодые ребята пришли. 21‑й цех — отличный коллектив, 25‑й, 12‑й — чудесная молодёжь! Понимают задачи завода, выполняют требования к качеству. С таким коллективом можно работать. Я этим поколением очень доволен.

-В 2020 году радиозаводу исполнится 60 лет. Какие задачи вы ставите себе и своему коллективу?
-Я отвечу так. За последний год мы увеличили объём производства в три раза. А за пять последних лет — в десять раз. На этих объёмах я остановлюсь. Мы освоили два крупных изделия, план прописан в госзаказе. Теперь главное — качество, качество, качество. Мне на увеличение объёмов уже и рабочих негде брать: я выбрал Кыштым, Касли, Озёрск.

-Вы верите в волшебство?
-Нет. То, что я сделал, и то, что удалось сохранить завод — это не волшебство, Это труд и чуточку везения. Но в основном это адский труд.

-Виктор Алексеевич, что для вас главное в жизни?
-Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. И тогда люди будут понимать тебя, а ты поймёшь людей. И делай всё для людей. Нельзя жить только лишь для себя. Моё главное желание — чтобы люди вокруг меня жили в мире и согласии.

-А что для вас самое главное в охоте?
-Я люблю побродить один. Когда был помоложе, ждал — вот только первый снежок выпадет, иду потропить зверя. Хожу, увидел свежий след — иду. И брал, не раз брал. В последнее время тяжеловато стало ходить. Сейчас охочусь на кабана. Вот с первого ноября лось будет, и на медведя лицензия есть. У меня и лаечка есть, Лютый. Лютик. Я люблю лес, озёра. Люблю быть на природе. Вечер очень люблю, особенно закат наблюдать. У меня из дома видно, как солнце садится. Сядем с Иринкой вдвоём, молчим, смотрим, как солнце заходит. Такая красота, такая тишина и спокойствие на душе.

Почётный гражданин города Кыштыма, заслуженный строитель России, почётный радист Российской Федерации Виктор Алексеевич Маркин почти не даёт интервью. По его глубокому убеждению, лучше делать, чем говорить. Он доказал этот постулат, как никто другой. Он свой завод защищал с оружием в руках, жизнью рисковал, когда миллионы за первое изделие вёз на себе, под одеждой, чтобы рабочим зарплату раздать. Он готов был застрелить любого, кто посягнул бы на завод. За несколько лет он, по сути, родил его заново, дал новое дыхание. Несокрушимый и немногословный, генеральный директор Кыштымского радиозавода — из тех людей, кто не умеет хвастаться и даже не понимает, что такого особенного он совершил, — ведь он просто работал так, как полагал это единственно правильным. Он из тружеников — из тех, чьи достижения заслужены верным, честным трудом, вопреки сомнениям и усталости, вопреки тяжёлым временам и недоброжелателям. И эти достижения не имеют срока давности.