+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

«Стоял тот дом, всем жителям знакомый,—
Его ещё Наполеон застал…»

Так писал о старом доме на Новом Арбате Владимир Высоцкий в своей песенке-сказке ещё в 1966 году. Наш дом знакомством с Бонапартом похвастаться, естественно, не может, но 70 лет — возраст по челябинским меркам очень даже солидный. А утверждение — всем жителям знакомый — как про него писано.

В каждом городе есть несколько точек, знаковых мест, известных абсолютно всем. В Челябинске это — Центральный гастроном, или «Пейте чёрный кофе»… Наш дом по проспекту Ленина, 63 — в этом ряду. Во-первых, он — часть «Городка МВД», об истории названия которого не слышали, верно, только школьники младших классов. Во-вторых, в цокольном этаже — целых два ресторанчика: «Тамерлан» и «У Петрухи». Но это сейчас, а раньше было одно кафе с названием «Уют». Иногда его ещё называли «поминальным», потому что оно частенько бывало закрыто на спецобслуживание именно по данной причине. Это днём. Зато вечером в кафе постоянно проходили праздники выпускников школ, вузов, военных училищ, свадьбы и т. д. В один и тот же день — печаль и радость, потому что ведь и жизнь — такая разная…

Итак, тридцать четвёртый год. Наш дом, как и два соседних — № 65 и № 67, — возводился для работников НКВД и силами самих «внутренних органов». Хотя последнее утверждение звучит несколько кощунственно: работали-то на стройке заключённые. Так утверждают некоторые соседи. Скорей всего, так оно и было на самом деле. Тридцать четвёртый год, страшное время репрессий. «Дальстрой», «Северстрой», Казахлаг и т. д., и т. д. Поэтому наш дом, как и весь городок, не только памятник «Сталинской архитектуры», он ещё и памятник жертвам сталинских репрессий…

«Городок МВД» всегда жил своей особенной жизнью. В подворотнях — проходные с вооружённой охраной, тщательно проверявшей документы. Режимный объект, крепость в центре города. Вот такой штрих: дома расположены на разных улицах — по проспекту Ленина, по Свердловскому, по Сони Кривой; каждый имеет свой адрес, а квартиры пронумерованы последовательно по всему периметру. Счёт начинается с нашего дома, а заканчивается на какой-то там двухсотой или трёхсотой цифре в доме на углу Сони Кривой и Красной.

Жили здесь люди по-разному: рядовые сотрудники — в коммуналках, начальство — в больших квартирах с комнатами для прислуги, с бильярдными. Говорят, иногда даже соединяли квартиры соседних подъездов. Но и в тех, и в других жильцы менялись часто: непосредственные участники «классовой борьбы с врагами народа» зачастую, спустя какое-то время, сами превращались в лагерную пыль…

Впрочем, «Городок МВД», его история и судьбы его обитателей — это отдельная тема. Вернёмся в дом № 63.

Помнят стены

Не так давно на нашем доме была установлена мемориальная доска. Первая и единственная, хотя, думаю, их могло быть больше: за семьдесят лет здесь проживало (живут и сейчас) немало замечательных, известных людей. Но эта доска, безусловно, установлена в честь самого достойного из них. С 1942 по 1946 год здесь жил тогдашний первый секретарь Челябинского обкома и горкома ВКП(б), уполномоченный ГКО Николай Семёнович Патоличев. В энциклопедии «Челябинск» приводится его краткая биография. Даже в этих коротких строчках — удивительная судьба. Организатор военной промышленности на Южном Урале, Патоличев, безусловно, принадлежал к плеяде молодых наркомов и партийных секретарей военных лет, которые вынесли на себе громадный груз ответственности за обеспечение фронта всем необходимым — танками, орудиями, боеприпасами. Дважды Герой Социалистического Труда, кавалер одиннадцати(!) орденов Ленина… Не человек, — легенда. «Урал — опорный край державы» — это сказано ещё и про таких людей. Про Патоличева, про рабочих-сборщиков на танковом конвейере, про танкистов-добровольцев, про мальчишек-токарей, точивших снаряды и мины, и которым приходилось ставить к станку скамейку или ящик — иначе не доставали…

Иосиф Израилевич прошёл всю войну: блокадный Ленинград, потом Кёнигсберг. На войне встретил Галину.
Киров, 14 января 1943 года.

Мы жили по соседству

Как-то так сложилось, что мне не пришлось жить в современных муравейниках-многоэтажках, где соседи не знают друг друга, хотя живут в одном подъезде и десять, и двадцать лет. У нас, мне кажется, каждый знает каждого. Причём, в доме живёт совсем немного из тех, кто заселял его впервые, или детей, внуков тех новосёлов. И всё-таки здесь никто не чувствует себя чужим.

А какие у многих моих соседей судьбы… Я готов рассказать о многих. Благодаря, возможно, профессиональной любознательности, журналистскому умению удивляться, а возможно — открытости живущих рядом людей, готовых поделиться самым сокровенным…

В нашем подъезде на третьем этаже — квартира профессора Ильина. Много лет уже нет его с нами, а я до подробностей помню наши с ним разговоры. И не только разговоры. Доктор наук, профессор, ведущий венеролог области. Словом, человек сугубо штатский; цивильный, облика именно профессорского. Но раз в год, на один день, он вдруг преображался неузнаваемо. Этот день — 9 мая. Во двор вдруг выходил не пожилой профессор Ильин, а подтянутый, бравый капитан первого ранга, в парадном мундире, при наградах, кортике и фуражке с крабом. Его вид, честное слово, добавлял мне ощущения праздника в этот светлый день.

Иосиф Израилевич прошёл всю войну: блокадный Ленинград, потом Кёнигсберг, воевал на тральщиках. Самое удивительное, и на фронте он, будущий профессор, что называется, «работал по специальности» — боролся с венерическими болезнями. Оказывается, во время войны и после неё они были огромной проблемой, сложной до такой степени, что иногда из больных красноармейцев и краснофлотцев формировали даже отдельные роты и батальоны — чтобы контролировать ситуацию, лучше организовать лечение.

Иосиф Израилевич был уже не молод. Однажды я поинтересовался: как, мол, здоровье? (Как потом стало ясно, он был тогда уже очень болен). В ответ каперанг в отставке усмехнулся невесело. «Знаешь, как у нас говорили? Лучше быть лейтенантом с … (он назвал одну из болезней по своему, скажем так, научному, профилю), чем адмиралом с инфарктом». Этот флотский «перчик» по поводу cвоей тяжёлой болезни показал мне огромное мужество человека перед страшной чертой. Через несколько недель Ильина не стало.

Конечно, вдове Иосифа Израилевича Галине Львовне одиноко в большой профессорской квартире. Но её часто навешают родные. А иногда вообще дом полон гостей: это приходят ученики профессора Ильина, большими шумными компаниями. В такие дни Галина Львовна вся в хлопотах, как-то по-особому оживлена. Она вообще старается поддерживать форму, но в такие моменты просто молодеет. Согласитесь, такая добрая, многолетняя память учеников о покойном муже — дорогого стоит.

Угадайте с трёх раз

Не знаю, отчего так вышло, но в нашем доме живёт много медиков, работников здравоохранения. Я не смогу даже всех назвать, но о семье Синицыных рассказать обязан, хотя бы в память об основателе медицинской династии — Петре Демьяновиче Синицыне.

Пётр Демьянович Синицын, профессор, доктор наук, ещё в детстве твёрдо решил стать врачом. Но сначала была война и тяжёлая лямка фельдшера маршевых батальонов со всеми их болезнями, обморожениями, голодом, вшами. Со своей Надеждой демобилизованный лейтенант медицинской службы познакомился в 1946 году, чтобы уже никогда не расставаться. После диплома оба молодых выпускника Челябинского мединститута мечтали заниматься наукой. Но Надежда Сергеевна решила твёрдо: в аспирантуре будет учиться муж, она станет практикующим врачом.

Их сын, Сергей Петрович Синицын, уже тоже давно доктор наук, профессор, заведует кафедрой в медицинской академии. Кто-то, возможно, хмыкнет: как, мол, иначе, раз папа работал проректором? Вот тут-то как раз были сложности: Сергея не принимали в аспирантуру потому именно, что отец занимал такую должность. «Нечего разводить семейственность!» — решил кто-то из обкомовских чиновников. Узнав об этом, Пётр Демьянович, про которого ни за что не подумаешь, что он в жизни хоть раз повысил на кого-то голос, пошёл «ругаться». «Если сыну будут чинить препятствия, оставлю должность».

Жена Сергея Петровича — Полина — тоже врач. И их дочь Аня недавно закончила ЧГМА и вышла замуж за аспиранта Академии Андрея. У них родилась Катенька, правнучка Петра Демьяновича и Надежды Сергеевны. А теперь угадайте с трёх раз, кем станет Катерина, когда вырастет?

«Пистолет я носила в хозяйственной сумке»

Розу Иосифовну, тетю Розу, уважают все без исключения соседи. И те, что постарше, и кто помоложе, и ребятня. Человек неизменно благожелательный, участливый, по-житейски мудрый, она как будто излучает доброту. После смерти мужа, Семёна Ивановича Угрюмова, она живёт одна. Правда, часто приезжает навестить мать сын Евгений с семьёй, если, конечно, работа позволяет. (Между прочим, он тоже доктор, нейрохирург в больнице Скорой помощи. Дозвониться до него на работу практически невозможно: только и слышишь в ответ: «На операции». «На операции»).

…Семён Иванович умирал тяжело, да и рано по человеческому сроку, наверное, сказалось всё-таки перенапряжение на работе. Как-то Роза Иосифовна рассказала, что целых пять лет он был советником в Афганистане, а она, естественно, с ним.

Советником не военным, а гражданским. Но пистолет Семёну Ивановичу был положен: ну как без него обойтись, например, в городе Кабуле или в поездках по стране, где идёт война.

— В поездках по городу, — вспоминает, улыбаясь, Роза Иосифовна, — я этот пистолет носила в своей хозяйственной сумке. Мужу-то положить оружие было некуда.

По-разному живут в нашем доме люди. Кто-то большой семьёй, в которой три, четыре поколения — как Синицыны, или, например, Папшевы. (Помню, когда мы в редакции газеты «Южноуралъская панорама» проводили праздники воздушного змея, Папшевы, а их пришло на набережную ко дворцу спорта «Юность» сразу человек пять или шесть, получили приз «Самая спортивная семья», а дед, Валерий Александрович — ещё и специальный приз за caмую седую бороду). Кто-то доживает век в одиночестве. У кого-то дети рядом, в Челябинске, а у кого-то — далеко-далеко. Например, в Канаде, или, как у Домрачевых, в Штатах. Их сын Сергей с семьей живёт в Атланте, танцует в балете (пошёл по стопам отца, солиста балета нашего оперного театра), объездил с гастрольями целый мир. Раз в два года приезжает к маме Римме Андреевне Алексеевой в отпуск с Диксона гидролог Сергей Алексеев. Во двор он выходит исключительно в шортах, даже в сентябре, даже в дождь: видно,
после очередной долгой зимовки, после полярной ночи нежаркая уральская осень представляется ему пеклом…

Думаю, где бы ни жили сегодня люди, населявшие наш дом в прежние годы, все они с нежностью и теплотой вспоминают и сам дом, и двор с футбольным полем, с волейбольной площадкой, с турниками-перекладинами, фонтанами и сиренью. Точно так же как помнят обо всём сегодняшние мои соседи. Потому что, как мне кажется, у нашего дома есть душа.

Вместо заключения

Должен признаться, почувствовал я это не сразу, как переехал сюда с семьёй, в корпункт газеты «Социалистическая индустрия». Приходило это годами, подспудно. Пытаюсь анализировать причины этой некоей «одушевлённости», но не могу однозначно ответить. Почему, скажем, у нас не живёт «высокое начальство»? Разве назовёшь «высоким начальством» первого ректора Челябинского госуниверситета Семёна Егоровича Матушкина? Организовывать вуз, руководить им на протяжении многих лет — это, всё-таки, мне кажется, деятельность иного свойства… Или вот покойный ныне пенсионер Георгий Иванович Шмыгин. Сегодня наш двор заново благоустроен, а ещё несколько лет назад пожилой этот человек чуть не в одиночку старался сохранить хотя бы небольшой клочок зелени. Только сравнительно недавно я узнал, что его-то как раз можно было назвать начальством: полковник в отставке Шмыгин в своё время возглавлял
областное управление КГБ. И ещё я узнал, что когда сыновья его повзрослели и разъехались, он сдал свою четырёхкомнатную квартиру и поселился в двухкомнатной в нашем же доме. Вот такие бывают настоящие полковники…

Наверное, чтобы до конца понять эту самую душу, одушевлённость крова, надо в этом доме родиться. Наша семья живёт здесь сравнительно недавно. Но дочь родилась уже здесь, для неё этот дом по-настоящему родной. И у неё с подружками в отношениях с Домом — всё впереди…

И ещё одно, последнее

Нашему дому — семьдесят лет. Как часть «Городка МВД», он, естественно, хранит много тайн, связанных с судьбами живших здесь людей во времена сталинщины, в годы войны… Одну из таких тайн мы с сыном чуть было не разгадали. Как-то он, ещё мальчишкой, случайно постучал по капитальной стене одной из комнат. И понял, что внутри стены — пустота. А нам уже рассказали, что была прежде в этой квартире и коммуналка, и даже бильярдная, где, видимо, после трудов праведных отдыхали следователи и оперативники НКВД. У сына загорелись глаза, да ещё я задора ему прибавляю: мол, а вдруг кто-то из прежних жильцов, например, перед неминуемым арестом, запрятал в стену наградной маузер или браунинг, а достать уже не сумел? Увы, всё оказалось прозаичней. Мы выяснили, что просто в стене был сделан дымоход аж из цокольного этажа, где сейчас кафе «У Петрухи». Просто раньше там была, видно, котельная…

Зато когда в одном углу нашего двора копали котлованы под гаражи, сын с товарищем притаскивали домой полные карманы изъеденных временем гильз от ТТ и ППШ. Это в здании ЧИМЭСХ в годы войны работал патронный завод, и старые гильзы, скорей всего, просто бракованная продукция…

Вот такой у нас дом, стены которого помнят так много.

Pin It on Pinterest

Share This