6 снов одной женщины

Сон первый

Я боролась с дьяволом. Он хотел вселиться в меня, он меня искушал. Он хотел забрать мою бессмертную душу. И утащить меня с собой – в темноту. Вокруг меня – маленькие дети, много-много детей, они жмутся ко мне, дьявола боятся. А я отказываюсь идти с ним, не хочу поддаться искушению. И вижу, как дети по одному уходят в темноту, пропадают в ней, их просто затягивает на темную сторону. Их становится всё меньше и меньше около меня. И я начинаю разговаривать с дьяволом, прошу его оставить меня и детей в покое, даже пытаюсь его усовестить. И мне всё труднее это сделать, поскольку дьявол уже не в своём ужасном виде, он принял образ человека, который мне близок, которого я люблю – образ отца. А я знаю, что отец умер. Его нет среди живых. И я рада ужасно, что вот он стоит передо мной – живой. И я говорю ему: как ты можешь, ведь ты любишь меня? Я же дочка твоя. Он мне отвечает: я не отец, я дьявол. Но вижу-то я отца. И столько любви во мне к нему, столько чувств – просто буря. Я пытаюсь договориться с дьяволом в облике отца, а он меня манит к себе, манит, и я подхожу всё ближе, ближе к этой границе с тенью. И чем ближе я подхожу, тем дальше от неё оказываются маленькие дети. Вот они уже всё спасены, они все на светлой стороне, опасность им не грозит. Зато я – на грани, уже половина меня тает во тьме. И я чувствую, что меня неудержимо затягивает туда, на темную сторону. И вдруг, в тот самый момент, когда я вся оказалась в тени, мне стало так легко, как будто я освободилась от всего

Сон второй

Я в школе – той самой, из детства, где училась когда-то с первого по десятый класс. Стою в огромном вестибюле, жду, когда объявят, в какой класс меня приняли. Их всего два, и все хотят попасть в первый. Но меня, как и прочих, объявляют в другом списке. Все строятся парами, получается огромная толпа взрослых детей, они заполняют весь лестничный марш и вестибюль. И лестница, и вестибюль – просто огромны. Сводчатый как в церкви потолок так высоко, что просматривается с трудом. Лестничный марш – шириной метров пятьдесят. Я всё медлю, всё жду чего-то. И догоняю свой класс уже на втором этаже, там, где учительская. Мы поднимаемся все выше и выше, куда-то к поднебесью. Мне хочется убежать.
Но вот мы заходим в класс. Безразмерное помещение, границ которого даже не видно, поделено какими-то странными невысокими перегородками, впереди, чуть внизу – учительская кафедра и школьная доска на стене. А вместо парт стоят кровати, такие узенькие, сдвоенные кроватки, как в пионерлагере. И никого это не смущает. На них – матрацы, подушки, бельё стопочкой. Народ рассасывается, как ни в чём ни бывало, по этим кроватям. Все почти заняты, я тоже занимаю место, мне не хватает постельного белья. И тут вдруг я понимаю – пора на перемену. Выхожу из класса, мне надо спуститься вниз, почему, зачем – понятия не имею, но знаю, что надо.

И я спускаюсь. Это похоже на замок в разрезе – огромный средневековый замок с площадками на разных уровнях, которые находятся вроде бы снаружи школы, но недостаток стен, их какая-то разорванность позволяет увидеть школу изнутри. С площадки на площадку ведут узенькие лестницы из камня. Внизу я вижу цель, к которой стремлюсь – море. Там моя перемена. Я перескакиваю с площадки на площадку, везде люди – ученики, такие же как я, давно не ученического возраста. Наконец, оказываюсь на берегу моря. Здесь веселятся взрослые и дети, купаются, катаются на катамаранах и лодках, просто плещутся у берега. Я захожу в воду по середину голени. Вода тёплая, но взболтанная, желтовато-грязная. Но я всё равно радуюсь как ребёнок, вода оказывает на меня какое-то «ранозаживляющее» действие. Мне становится легко – я отдохнула, перемена закончилась. И я возвращаюсь в класс…

Сон третий

Опять море. Нет – безбрежный океан. Через него протянуты узкие дороги, вроде американских горок. По ним движутся машины, люди. Как помещаются машины на этой колее? – Непостижимо! А я еду на велосипеде из пункта А в пункт Б. Берегов не видно нигде – только эта узкая полоска, под которой, далеко внизу – океан. Толща воды и огромные волны. Смотреть вниз – страшно, страшно даже подумать о том, что будет, если упадёшь в эту пропасть. Я очень неуверенно себя чувствую, давно не практиковалась. Руль не слушается, руки дрожат, и меня кидает из стороны в сторону. Я очень боюсь съехать с мостика вниз. А дорога – то уходит круто вниз под углом градусов в 45, то так же резко поднимается. Когда навстречу несётся машина, от ужаса закрываю глаза, потому что для двоих на этой дороге места нет. Но мы каким-то непостижимым образом разъезжаемся. Каждый в свою сторону. Я хочу купаться. Океан манит, и я ищу глазами хоть какой-то берег, хоть каких-то людей. Пусть чужих – всё равно, я боюсь оставаться наедине с океаном.

И вот я на берегу – очень странном берегу. И уже не одна – с какой-то молодой женщиной, моей подругой. Я её не знаю. Но она разговаривает со мной как со старой знакомой, близкой знакомой. Мы направляемся во дворец. Там нас ждут. Мы идём на приём к какой-то царственной особе. У меня в руках пакет, в нём – туфли. И я в красивом вечернем платье и красиво причесана. Ощущаю себя очень красивой и – босой.

На меня оглядываются, за нами следуют какие-то люди, но меня это не беспокоит, я не хочу опоздать. Мы заходим к каким-то дамам – в кафе-клуб. Среди них – мужчина лет 50-ти. Он очарован мной. Я смотрю в зеркало и встречаюсь глазами с гордой красавицей в шелках и шляпке, и думаю – это я.

…Мы идём дальше – мимо каких-то сооружений, очень старинных и красивых, перемежающихся каналами с игрушечными мостиками, мимо маленьких замков, живописных беседок с прудиками, в которых плавают лебеди. А впереди на возвышении – огромный дворец, как солнце, яркий белоснежный.

Поднимаюсь по широкой-широкой лестнице, гордо неся голову и с прямой спиной, двумя пальцами поддерживая длинное платье. Я – босиком. С одной стороны лестницы – площадка со столиками. Что-то вроде ресторана.

За столиками – дамы и господа, одетые как для официального приёма в парадных костюмах. Между столиками двигаются официанты в черно-белом и бабочках. Всё в высшей степени респектабельно. Дамы и господа смотрят на меня, и, судя по взглядам, я произвела на них сильное впечатление. Они тихонько обо мне переговариваются, но я не чувствую себя неуютно. Напротив. Меня бодрят их явно восхищенные взгляды. Ко мне спускается мужчина, к которому я шла. Не знаю, кто он, но он здесь – самый главный. Официанты замирают на своих местах. Все вскакивают с мест и приветствуют его стоя. Моя подруга склоняется в глубоком реверансе. Я жду, когда он подойдёт. Он – в мундире, расшитом золотом, в эполетах и аксельбантах, на нём орденские ленты крест-накрест и драгоценные ордена – как в кино про царей. Он царственен и прост, и я чувствую себя очень легко, и чувствую, что он ждал, очень ждал – меня. Он целует мне руку и говорит очень тепло, его комплименты больше похожи на признания. И вдруг замечает, что я стою босиком. Он, как ни в чём ни бывало, берёт у моей подруги пошлый пластиковый пакет и достаёт из него мои туфли, приседает на одно колено и надевает на мои ноги туфли на высоченных шпильках. А пакет выбрасывает. Мы продолжаем разговаривать, стоя прямо на лестничном марше, очень тепло и даже интимно, как очень-очень близкие люди. И мне не кажется странным, что мы не поднимаемся выше, и не присаживаемся за столики. Там чужие люди. Всё, что вокруг нас, теряется в темноте, куда-то пропало, вместе с моей подругой. Мы с ним одни. Но вот мне пора уходить, и я прощаюсь. И, радостная, счастливая, лёгкая, быстро-быстро слетаю с лестницы на этих высоких тонких шпильках, даже не боясь споткнуться, поскользнуться и упасть. И – теряю туфельку, она остаётся лежать на лестнице, а я лечу, не останавливаясь до самого выхода из дворца. Он остаётся на месте и смотрит мне вслед – я ощущаю его взгляд ласковым теплом.

На выходе из дворца – трамвайная линия. Конечная остановка трамвая. Стоят люди, ждут трамвая, а я не хочу трястись в трамвае, решаю идти пешком. Тем более дорога так живописна. Я думаю опять пройти мимо этих маленьких замков, но сбиваюсь и оказываюсь опять на горках, протянутых над океаном. Только без велосипеда. Я бегу, бегу и вижу небольшой аква-парк, где люди отдыхают с детьми. И опять я страшно захотела поплавать в океане. Тоска по океану разлилась внутри. И я направилась к людям. Вдруг у одного столба, окружённого маленькой площадкой, с которого спускалась лестница в воду, я увидела, как в воду упала малышка. Она не умела плавать и кричала. Я бросилась на площадку и протянула руку, чтобы поймать малышку, но она ушла под воду. Я прыгнула в океан и стала ловить её. Уже сбежались люди, они кричали: толкай её к нам! И я толкала её к площадке. Поймать её я так и не смогла, но спасла – дотолкала до площадки, где её выловил её папочка. А я стала искать лесенку, чтобы подняться. А лестница исчезла! Я испугалась, думаю: неужели утону? Уцепилась за какой-то выступ и поднялась-таки. Наплавалась. А впереди – ещё горка. Дети и взрослые съезжают с этой горки, довольные, счастливые, кричащие. И я решила присоединиться к веселью. НЕ получилось, я съехала и – оказалась на дороге. Опять одна на той самой, узенькой дороге над бездной океана. Мой путь продолжается…

Сон четвёртый

Как я оказалась в этом странном автомобиле – не помню. Со мной – мои дочки, совсем маленькие, и муж – на заднем сиденье. Я – за рулём. Он настроен критично. Как всегда – не помогает, а критикует. Под руку. Снаружи моё авто – непонятного колора, будто его подготовили под покраску, отскоблили неровности, подрихтовали. И оставили как есть – хэнд мейк. Но я знаю, что марка – крутая. Внутри машина имеет ещё более непривычное убранство. К стенам и потолку пристегнуты какие-то шёлковые занавески с карманами для деталей и прочих бытовых мелочей. В общем, странный мобиль. И я веду себя за рулём абсолютно несвойственным мне образом: то оборачиваюсь, чтобы поговорить – рулю себе, не глядя на дорогу. То вообще забываю про руль, бросаю его, жарко спорю с мужем. Он кричит: смотри на дорогу! Оборачиваюсь – боже мой, мы на встречной полосе, и прямо на нас несётся поток машин! То вдруг бросаю педали и не могу вспомнить – какая из них – какая, боюсь нажать не ту и не нажимаю вовсе. В зеркало вообще не гляжу. А поток – плотный, и дорога петляет, все перестраиваются, и я перестраиваюсь как-то уж очень небрежно. Как еду – непонятно! Куда – тоже не знаю. Но – еду, и знаю, что с пути не сбилась.

Сон пятый

Сижу на диване, старинно-резном, и столик на гнутых ножках передо мной. Заходит он. С этой своей странной полуулыбкой, которую я так ненавижу, потому что ничего хорошего от неё не жду. Сижу вполоборота, склонив голову. И он садится близко, очень близко, и целует меня в затылок нежно-нежно. Я трепещу, и тут вдруг заходит ещё кто-то. Я жду, что он отпрянет от меня, но он ещё теснее прижимается, и только голову к вошедшему поворачивает и разговаривает с этим кем-то. Вдруг на столике оказывается моя мама – лицом вниз. Как она появилась здесь – не знаю, но меня совершенно не удивляет, что она лежит на столе и ножками болтает. Вот она хочет слезть, а не получается, и я говорю: мама, зачем вы на столик забрались? а если кто увидит? позора не оберешься! А сама смеюсь, мама – в такой странной позе – смешно. Пытаюсь помочь ей слезть, а мама деловито так говорит: тебе надо что-то съесть. Я спрашиваю: ну что? я уже все таблетки перепробовала. больше не хочу! толку от них всё равно нет! Она говорит: правильно, не таблетки. Я знаю что – мёд! Я говорю: мёд? У меня есть мёд! И орехи. Мёд с орехами – классное лекарство.

Потом все исчезли, и мы остались вдвоём.

И вдруг перспектива дверного проёма раздвинулась до… улицы. И мы увидели улицу, весь город, и праздничную толпу. И карусели – много-много каруселей, колёс обозрения и экипажей. И как-то так получилось, что мы смотрим на всё это сверху. Держимся за руки и видим всю эту круговерть с высоты птичьего полёта. Я глянула вниз и закричала: Смотри, мы летим! Мы летели! Мы так волшебно, всеобъемлюще летели, всем сердцем, всей душой, так мощно, сочно, восторженно до испуга. Мои волосы и юбки развевались. Я была прекрасной всемогущей ведьмой, и он рядом – в наглухо застегнутом, тёмном, спокойный, со своей улыбкой, идущей изнутри, наполненной глубоким чувством. Я улавливала токи этого чувства и блаженно купалась– купалась– купалась в них, как в волнах. Мы оба одинаково наслаждались этим полётом на двоих. Мне захотелось посидеть, тут же появились качели, на которые мы опустились. Вообще стоило мне только захотеть, подумать о чем-то, как оно тут же появлялось, и все складывалось. Потом вдруг я уловила, исходящую от него чужую мысль. И мы тут же оказались на земле. Полёт закончился. Он сказал, что ему пора, и повернулся спиной, чтобы уйти. Я взвилась в высь. Выше, выше, ещё выше, народ гулял, а я хотела улететь прочь от праздника, от того места, где он меня оставил. Далеко-далеко улететь… Но чья-то рука, знакомая мне рука, в моей выси, в шуме ветра, коснулась меня. Я рванулась ещё выше, но вот он уже окутал меня всю – собой, своим тёмным плащом – как успокоением, как пристанищем, как домом. «Дурочка, – он мне сказал, – ну что ты обиделась? только ты мне нужна. только ты».