+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Невысокая, тоненькая и хрупкая, как Золушка, стремительная, как Герда, и земная, как Алёнушка – в её лице я смутно узнаю знакомые черты всех сказочных героинь, когда-то занимавших воображение девочки из области, которая вместе с классом приезжала на спектакли в Челябинский ТЮЗ. 

В воскресный день с сестрой моей…

– Ольга Васильевна, когда вы впервые попали в театр?
– В пять лет меня привела в театр старшая сестра: родители часто оставляли меня на её попечение, а она в то время танцевала в кордебалете, в студии при Оперном театре, и брала меня с собой на занятия. Так в пятилетнем возрасте я оказалась сразу в закулисье, а это совсем иные впечатления, чем зрительские. Помню фойе, облака воздушных пачек… А из танцкласса – выход в ложу, и оттуда вся сцена как на ладони. Первым спектаклем, который я увидела, был «Щелкунчик»… Потом были и другие: сестра просто болела театром и часто водила меня в ТЮЗ – уже как зрителя. Театр юного зрителя тогда еще располагался там, где сейчас Камерный.

– И вы тоже заразились театром и стали мечтать о сцене?
– Ни в коем случае! Мои детские закулисные впечатления были не только положительными. Помню репетиции в танцклассе, когда педагог вела занятие, курила, и если у кого-то из девочек непозволительно торчали коленки, прижигала эти коленки сигаретой… Да и вообще, я никогда не подозревала, что буду актрисой. Я играла на фортепиано, занималась спортивной гимнастикой – словом, чем угодно, только не театром. На актёров я смотрела как на инопланетян, и стать одной из них для меня казалось чем-то недосягаемым, нереальным… Тем более, что и сестре не удалось поступить в Саратовское театральное училище. А своей студии в Челябинске тогда не было.  

– Однако поступать всё-таки пошли?
– Всё решил случай – в жизни каждого из нас он очень важен. Первый актерский курс при музыкальном училище набирал Наум Юрьевич Орлов. Я в то время училась в десятом классе. И вдруг узнаю, что одна девочка из нашей школы поступила! Такая же простая, как я, с ЧТЗ… Я нашла возможность с ней познакомиться, ну и разговаривала, как с инопланетянкой. Говорю: «Давай я подготовлюсь, а ты меня прослушаешь и скажешь, выйдет из меня что-нибудь или нет». И эта девочка мне совершенно серьёзно отвечает: «Да-да, конечно, прослушаю». Я приготовила басню, пришла, прочитала. Она мне всё так же серьёзно говорит: «Если кого и возьмут, то только тебя!» А набор, надо сказать, к тому времени был уже закончен.  Но, на моё счастье, Игорь Кузьмич Перепёлкин набирал второй поток, дополнительно, в сентябре, для тех, кто не поступил. Родители мои в шоке: я собиралась поступать в педагогический институт на филфак, а документы почему-то не подала… А я всё в секрете держу. Поступать приехали юноши и девушки со всей страны. Я как посмотрела: двухметровые красавицы! Куда я-то суюсь? И тут вновь вмешался господин Случай. Я попала в первую пятёрку – отступать было некуда. Нас поступило тридцать человек, а выпустилось – десять. 

…Юность, разные там увлечения… Да и потом мы же артисты! На первом курсе – все, само собой, «народные». На втором – как минимум – «заслуженные». На третьем – «Мастера сцены». И только к четвертому курсу ты просто артист. А уж когда выпустился – начинаешь с нуля…

– После выпуска вы сразу пришли в Челябинский ТЮЗ?
– Нет. Было несколько вариантов: еще студенткой я играла и в ТЮЗе, и в драмтеатре. После выпуска меня брали Златоустовский и Омский театры, Новосибирский ТЮЗ. Однако о Челябинском драматическом речь уже не шла: по причине всё той же бесшабашности я не явилась на решающий спектакль – просто не соображала тогда, насколько это серьёзно. «Ну и поеду в Новосибирск!», – решила. Романтика, незнакомый город, без папы с мамой… Однако, кто-то почему-то решил, что наша студия должна готовить кадры только для театров Челябинской области. Вот тогда я по-настоящему расстроилась. Но тут ко мне подошёл Тенгиз Махардзе, главный режиссёр ТЮЗа, и предложил: «Ты не переживай, пересиди сезон у меня, а потом я тебя тихонько отпущу». Я согласилась, и «пересиживаю» вот уже 25 лет.

Женщина, которая поёт

– Вы сыграли десятки ролей – от Поросёнка и Бабы-Яги до Эсмеральды и маркизы де Сад. Простите за банальный вопрос: какая из них самая любимая?
– Все!

– Каков вопрос, таков ответ?
– Наверное. (Смеётся.) Но так и есть. Ведь каждую роль начинаешь с любовью – без этого ничего не рождается, это как ребёнок. Влюбляешься в режиссёра, в команду… И может быть, особенно любимыми становятся те роли, что дались с трудом. Мы ведь зависимы, есть распределение, от которого никуда не уйдёшь. И конечно, бывает, что ощущаешь поначалу внутреннее сопротивление, но это полезно – когда надо его преодолеть. И потом думаешь, какая же я была идиотка: роль-то моя… Мне повезло – меня любят приезжие режиссёры, это даёт рост, нельзя же всё время вариться в собственном соку. Да и вообще мне посчастливилось работать с разноплановыми режиссёрами и выступать в самых разных ролях: переигран весь зверинец, все сказочные Золушки, многое из мирового репертуара сыграно. Но я уверена, что всё самое лучшее ещё впереди. 

– А есть что-то, что очень хотелось бы сыграть, но пока не было возможности?
– Хотелось бы попробовать себя в эксцентрике, может быть, даже с клоунадой. А еще хочу сыграть высокую трагедию. Наум Юрьевич Орлов за месяц до того, как уйти, предложил мне «Медею». Это была бы третья моя роль в его постановке: первая – «Жанна Д Арк» в Оперном театре, вторая – «Нора» Ибсена. Но вот, «Медеи», к сожалению, не случилось. Что ж, спасибо за «Нору»…

– Роль Эдит Пиаф в спектакле «На балу удачи» была признана главным актёрским событием сезона. Насколько сложно вам было сыграть знаменитую француженку? И петь при этом без фонограммы?
– Сложно – это не то слово! Эдит Пиаф – мой кумир с детства. Кроме того, мне кажется, что в прошлой жизни я, наверное, имела отношение к Франции – всегда была в неё влюблена. Франция стала первой зарубежной страной, где я побывала. Привезла оттуда парик – даже не знала тогда, что он пригодится мне для роли, просто было модно… А на сцене Франция началась для меня опять-таки с лёгкой руки Наума Орлова. Приближался его юбилей, и мы раздумывали над поздравлением. И вот как-то делаю я дома уборку, слушаю Мирей Матье. И вдруг меня осенило: а ведь неплохой номер может получиться, если написать русский текст на эту музыку и исполнить! Тем более, парик есть… Я бросила пылесос и стала подпевать Матье. Потом мы написали текст, поставили танец, всё получилось очень красиво. И вот юбилей, собралось много гостей, и я исполняю этот номер. Вы знаете, такого триумфа я до сих пор не знала! Ко мне подходили незнакомые люди и спрашивали: почему же вы не поёте? И я сделала французскую программу – до сих пор с ней выступаю. А потом режиссёр Михаил Филимонов предложил: давайте поставим Пиаф. И чтобы петь «живьём». Нет, конечно, каждый из актёров и танцует, и поёт, и я не могу сказать, что мне медведь на ухо наступил, но чтобы Пиаф?! Но я ответила: а давайте! И тут приезжает Нуца со спектаклем «Эдит Пиаф» в постановке Виктюка. Когда я это увидела, мне стало просто физически плохо. На что я пошла? Что я делаю?! Я прибегаю к нашему директору Розе Захаровне Орловой и говорю: «Нет-нет, я не могу!» Она, зная меня, спокойно всё выслушала и говорит: «Оля, ты переспи ночь со своим сомнением». И действительно, утром я проснулась и подумала: а почему бы и нет? До сих пор этот спектакль идёт через кассу. 

Его Величество Театр

– Ольга Васильевна, для меня как, наверное, и для всякого рядового зрителя, актёры всегда были и остаются, по вашему выражению, «инопланетянами». Вот, допустим, дома неприятности, а надо выходить на сцену, петь, танцевать, улыбаться… Что помогает в этом случае, что даёт силы?
– Любовь к театру. Это не громкие слова. За преданность театр платит любовью. Но бывает и жестоким. И чаша весов всё время колеблется. Когда тебе плохо, театр спасает, но если изменить ему – отомстит. Театр забирает тебя всю. Это и свобода, и зависимость, и счастье, и горе, и здесь не бывает середины. 

– Но ведь это тяжело эмоционально…
– Конечно, профессия наша не из лёгких. Если не ошибаюсь, по степени напряжения считается второй после работы лётчиков. У всех актёров бывают депрессии, и выходить из них порой очень тяжело. Некоторым «скорую» вызывать приходится. И всё-таки я считаю, что актёр не должен себя доводить до такого состояния. Надо уметь отключаться, иначе можно свихнуться. В моей жизни был период, когда я чувствовала, что нахожусь на грани срыва. Врачи мне сказали: учитесь отключаться от сцены, иначе у вас просто нет перспективы, поймите! Вы просто отправитесь ТУДА. Понятно, что всё равно перед премьерой не спишь по ночам, и в последнюю ночь проигрываешь всё в который раз, и возникают какие-то находки – у меня почему-то именно ночью, – но надо чувствовать грань. Иначе нельзя. А если вдруг что-то не так, то спасает опять-таки следующая работа… И помогает – энергия зала.

– Нынешний зритель – какой он?
– Более рациональный. Чувствует любую фальшь, особенно дети. Современных детей надо брать кровью, сердцем, душой нараспашку. Поэтому они и идут сюда, что им этого не хватает, а найти негде: ни в компьютере, ни в клубе, ни в кинотеатре. Только здесь, потому что здесь живое искусство, живая душа, живые нервы.

– Создавать живое искусство, наверное, можно только слаженной командой?
– Конечно. Каждый день ты выходишь на сцену вместе с партнёрами. Поэтому прежде всего должно быть профессиональное уважение. Сцена – это не место для выяснения личных отношений. Ну  у нас, слава Богу, стёкла в туфли друг другу не подсыпают и пудреницами не кидаются – а ведь где-то бывает и такое… Я считаю так: вышел из театра – пожалуйста, люби, ненавидь – все мы люди. А сцена – это место для реализации твоего мастерства. И доказать что-то кому-то можно только своей работой на сцене.

– А как обстоят дела в вашей личной команде – в вашей семье?
– С мужем, актёром Андреем Гаврилюком, мы познакомились на «Норе», где он играл мужа моей героини. Кроме «Норы» у нас есть еще несколько совместных работ. Правда, дома мы стараемся о театре говорить поменьше, но без этого все равно невозможно… А вот сын театр «ненавидит» с детства, хотя практически здесь и вырос. Сейчас ему 23 года, он живёт в Крыму и пытается заниматься частным предпринимательством. Ребёнком сын ревновал меня к театру – ему не хватало моего внимания. Однажды заявил: «Я знаю, кем я буду, когда вырасту. Я буду режиссёром, не дам тебе ни одной роли, и ты всегда будешь со мной».

– Ольга Васильевна, вы самая молодая в области народная артистка России. Может, есть повод расслабиться, ведь вершина достигнута?
– Ни в коем случае! Самая высокая оценка, прежде всего, обязывает: всё время находишься под прицелом глаз, ожидающих от тебя мастерства и чуда. И если говорят, что художник имеет право на ошибку, то я чувствую, что имею на неё меньше всего прав.  



Pin It on Pinterest

Share This