Аббревиатурой ДОН обычно обозначают элитную дивизию особого назначения внутренних войск. Эти заметки о городке МВД в Челябинске я тоже решил назвать так: ДОН, двор особого назначения. Согласитесь, некоторые прозрачные ассоциации возникают.
Но начать мне хочется с другого. В Екатеринбурге, в центре города, есть здание любопытной архитектуры. Собственно, это целый комплекс зданий, объединённых в единое целое. В доме мало подъездов, зато внутри он как муравейник переплетён галереями, переходами из одной части комплекса в другие, какими-то внутренними лестницами. Здесь — коридорная система. Кто-то из наших университетских аспирантов рассказывал, будто бы дом построен по итальянскому проекту, а в Италии такие дома возводили для рабочих.
Но вскоре выяснилось, что такие дома — проблема для официальных властей, полиции, карабинеров. Левые организации — коммунисты, прежде всего — использовали такие дома как опорные базы. В многочисленных переходах, разных там закоулках было удобно устраивать собрания и митинги, принимая решения, скажем, о начале забастовки. Врасплох участников этих собраний застать было невозможно. Здесь легко было спрятать подпольную типографию, а человек, разыскиваемый полицией, мог месяцами скрываться в здании, перебираясь из корпуса в корпус, из квартиры в квартиру. При острой необходимости жильцы забаррикадировали подъезды, и тогда дом вообще превращался в крепость. Застройку прекратили.
Городок МВД в Челябинске по архитектуре ничуть не напоминает тот — в Екатеринбурге. Просто я хочу подчеркнуть, что и он возводился как крепость в центре нашего города.
«Крепость» — это не слишком большое допущение. После сталинского тезиса о том, что с развитием социализма классовая борьба не затихает, а наоборот — приобретает большую остроту, масштабы репрессий росли как снежный ком, как горная лавина. Боевому отряду партии — НКВД — который с непостижимой сегодня жестокостью проводил эту политику в жизнь, лучше, конечно, было держаться вместе.
Наш городок представляет собой замкнутый прямоугольник, внутри — большой ухоженный двор. Три жилых дома по проспекту Ленина и три — по улице Сони Кривой. Со стороны Свердловского проспекта двор замыкает построенный позже на месте старой котельной ДК Дзержинского. А с противоположной стороны расположено старинное и очень красивое здание реального училища, об истории которого надо бы рассказывать отдельно. Сейчас в нём помещается факультет Агроинженерного университета.
Вообще, городок был объектом режимным. Шесть высоченных ворот из кованого железа, всегда наглухо закрытых. Было две проходных (или КПП), где у всех проверяли документы, пропуска или специальные разрешения, когда к кому-нибудь, очень редко, приезжали гости. Но после войны эти проходные убрали. И ворот сегодня только двое. Одни заварены намертво, те, что рядом с подъездом, где ещё не так давно жил губернатор области. Другие — нараспашку, они тоже со стороны улицы Сони Кривой. Когда сняли «режим секретности», дышать во дворе особого назначения стало легче. Правда, и порядка стало поменьше, он постепенно как бы «размывался». Но по-прежнему работали все три фонтана, цвела сирень. Особенно любят вспоминать то непростое военное время те, кому уже под 60 или за 60, а тогда они были пацанами. Гоняли в футбол, а зимой в хоккей, крутили «солнышко» на перекладине…
— Иногда мы баловались и в картишки, — вспоминает Владимир Ярков. — Но это было чревато. Генерал Мартынов, начальник областного управления внутренних дел, откуда-то (опыт?) знал все наши тайные местечки и частенько накрывал нас за этим «недетским» занятием. Забирал колоды, но моралей не читал. Просто потом он вызывал к себе наших родителей, и после этого желание перекинуться в покер или в «21» у нас надолго пропадало. Володя с мамой, Зинаидой Васильевной, жили в доме, где сейчас фотомастерская, на углу улиц Красной и Сони Кривой. Отца, Николая Павловича, он никогда не видел. Родители познакомились на фронте, где Зинаида пробыла, между прочим, три года. А в 44-м Николаю дали короткий отпуск: отвезти беременную жену домой, чтобы как-то там её пристроить. Потом он вернулся на фронт и… погиб.
— Вон наши окна,— показывает он мне,— трехкомнатная квартира.
— Вы вдвоём с мамой жили в трехкомнатной? В те времена?
— Да что ты! Это была коммуналка, ещё две семьи. Потом нас расселили.
— Подыскивали жильё для какого-нибудь начальства?
— По-моему, для какого-то торгаша… Ох, Андрей, пойду-ка я отсюда, что-то сильно расчувствовался, сердце давит. Увидимся.
Владимир совсем недавно похоронил маму. Пусть земля будет пухом. Зинаида Васильевна тоже работала в «органах», в информационном отделе: картотека, учёт и хранение дел и т.п. Разумеется, никакого отношения к массовым репрессиям не имела, да и не могла иметь. Так же как, например, и Мария Николаевна Аносова, мама Александра Аносова, который мне тоже рассказывал о своём дворе много
интересного. Она была занята паспортным контролем. Сегодня Марии Николаевны уже нет с нами, но в последние годы она, возможно, была единственным старожилом, который въезжал в только что отстроенный дом. Сюда в 43-м приехал в отпуск по ранению военный лётчик Аносов Сергей. Они познакомились по переписке. Поженились. Когда по здоровью его списали из лётного состава, тоже пошёл работать в органы оперуполномоченным. Вырастили двоих сыновей: Саша с семьёй и сейчас живут в той самой квартире. А какая у него семья! Его дети — Егор и Настя — оба закончили первую школу с медалью, сейчас — студенты ЮУрГУ, будущие лингвисты.
…Сегодня, когда раскрыты многие, но ещё далеко не все архивы НКВД-КГБ, не перестаёшь ужасаться масштабам политических репрессий. Но и убеждаешься, что далеко не все, а, скорее всего, большинство работников органов не имели к ним отношения. Но были и организаторы, исполнители, члены троек. Палачи.
Упомяну лишь об одном — начальнике управления НКВД по Челябинской области — о Павле Васильевиче Чистове. Он проработал на этом посту только семь месяцев, за это время УНКВД с его участием было осуждено 12 тысяч 480 человек, из них 5980 приговорены к расстрелу… Впервые я прочёл об этом в книге писателя Юрия Непеина, а недавно попалась мне в руки книга, которой не было в открытой продаже: Вепрев О., Лютев В. «Государственная безопасность: три века на Южном Урале» (Челябинск, 2002). Там эти цифры подтверждаются полностью. И они ужасают.
Когда Ежова на посту народного комиссара органов безопасности сменил Берия, на самого Чистова было заведено уголовное дело. По результатам расследования прокурор СССР требовал привлечения Чистова к уголовной ответственности. Но Берия не дал делу хода, видимо, оценив организаторские способности челябинского палача в раскрытии искусственно созданных, фальсифицированных «контрреволюционных» организаций самого разного толка: бело-казачьих, офицерских, кулацких, эсеровских и т.п.
В сентябре Чистов, к тому времени назначенный начальником стройуправления оборонных работ МВД на Юго-Западном фронте, оказался в плену. Через несколько дней германское информбюро передало сообщение, в котором утверждалось, что Чистов передал немецкому командованию важные сведения о планах строительства оборонительных сооружений, об обстановке в советском штабе, переходе завода им. Сталина на выпуск танков и т.п. Из концлагеря его освободили американцы и передали советской военной администрации.
Во время следствия Чистов писал жалобы, не признавая себя виновным ни в довоенных, ни в недавних грехах. Но жалобы были отменены. В 1953 году его дело было направлено в Главную Военную прокуратуру. «На этом сведения о дальнейшей жизни Чистова обрываются», — пишет в своей книге Игорь Непеин.
Много удивительных историй рассказали мне обитатели городка. Присядешь на лавочку к какой-нибудь старушке с расспросами, и такое узнаёшь про её жизнь — книгу впору писать. Да и Двор Особого Назначения не больно-то укладывается в журнальный очерк. Я немало покопался в архивах, перечитал несколько книг. Но объём этих заметок не позволяет рассказать даже малой части этих сведений. Но о человеке с удивительной судьбой я всё-таки хочу рассказать. Человек этот — Эмилий Михайлович Чопп, которого в городке хорошо помнят многие старожилы.
В Первую Мировую он служил в Сербском корпусе на стороне Антанты. В 17-м году был приговорён к расстрелу за то, что отказался воевать на стороне империалистов против России. Из-под расстрела удалось бежать, Чопп перешёл на сторону русских. Он вступает в Красную армию, а потом и в партию большевиков. Формирует отряды на Украине. Затем в Самаре формирует интернациональный полк, которым командует на Восточном фронте и под Петроградом. Чопп был талантливым военным. Он командовал челябинским территориальным полком, был даже командиром и комиссаром дивизии. А потом руководил работой челябинской милиции, за что был награждён знаком «Почётный работник милиции». Конечно, не всё так гладко и просто в судьбе этого человека в тот период. Есть сведения, что он участвовал или даже руководил разрушением православных храмов. Но тогда это было партийной политикой. Во главе отрядов ЧОН он боролся с кулацкими бандами в Троицке, Курганской области. Сейчас такие крестьянские восстания тоже оцениваются иначе. Но главным его делом была борьба с уголовным элементом, грабителями, убийцами, насильниками.
В Челябинске есть улицы имени Эмилия Чоппа. Но в книге «Память челябинских улиц», где есть соответствующая глава, меня поразило, что в ней ни словом не упоминается о том, что Чопп был репрессирован.
Его обвинили в шпионаже в пользу буржуазной Латвии. Причём, донёс на него арестованный в Куйбышеве «агент латвийской разведки», некто Черешко. Назвал он и всю цепочку, всю сеть вражеской агентуры и даже вербовщика, «резидента». Два года шло следствие, дело рассматривалось и в Москве, и было возвращено на доследование в Челябинск. Два года понадобилось, чтобы выяснить: обвинение Чоппа в шпионаже — мыльный пузырь. Оказалось, что Черешко в своих показаниях «изобличал» Чоппа Ивана Ивановича, что сам Черешко давно освобождён из-под стражи за неимением доказательств его участия в шпионаже, а сам «резидент» тоже выпущен на свободу и работает начальником автоколонны «Союзсовхозтранса»… Театр абсурда, скажете вы? Нет, это яркий пример того, что абсолютное число обвинений в годы массовых репрессий выдвигались по надуманным мотивам, в соответствии с фантазией и умственными способностями следователя. Эмилия Михайловича спасла случайность, он отделался двумя годами содержания во внутренней тюрьме НКВД. Миллионы людей расстались с жизнью по надуманным обвинениям.
Я не хочу заканчивать рассказ о городке на такой печальной ноте. Слава Богу, то страшное время ушло и уже никогда не вернётся. А Двор Особого Назначения сегодня — обычный городской двор, может быть, более ухоженный, благоустроенный, зелёный. Словом, уютнее многих городских дворов. В нём прекрасные спортивные площадки, на которых каждый день раздаются крики игроков. Здесь прекрасные детские городки. Везде асфальтовые дорожки. Здесь красивый старинный фонтан. Жаль только, что при реконструкции двора пару лет назад восстановили только один этот фонтан, а два других «стёрли с лица земли». Эх, а могло бы быть целых три фонтана!
