– А это правда, что в Одессе всегда отвечают вопросом на вопрос?
– Кто Вам такое сказал?
В преддверии лета мы вспоминаем о самом черноморском из всех городов… Городе ясном и светлом, ласковом и жизнерадостном. Нежная привязанность одесситов к своему городу уже давно стала легендарной, и никого не оставляет равнодушным. «Постороннему уху кажется, что в Одессе непрерывно острят, но это не юмор, это такое состояние от жары и крикливости… А вот почему в Одессе рождается столько талантов, не могут понять ни сами жители, ни муниципалитет». Сергей Королев, Исаак Бабель, Леонид Утесов, Илья Ильф и Евгений Петров, Юрий Олеша, Шолом-Алейхем, Вера Инбер… список знаменитостей можно продолжать бесконечно. Михаил Жванецкий заметил, что «Одессу надо заканчивать, как школу». Наши собеседники тоже в свое время «закончили» Одессу, им по разным причинам пришлось переехать на Южный Урал. Воспоминаниями о городе детства челябинские одесситы делятся с нами на страницах «МИССИИ».
Иосиф Давыдович Грундлянд
Родился я в Одессе, на Молдаванке. А ви знаете, шо такое Молдаванка? Ну шо Вам сказать за Молдаванку? Молдаванка – это даже больше Одесса, чем сама Одесса! Почему Молдаванка? Сам я точно не знаю, но старики говорили, что на этом месте с давних-давних времен селились молдаване. Тогда Одесса звалась Хаджибеем.
Что больше всего помнится? Море! Плавать меня учили, как и всех одесских детей: кинули в море – и все! Плыви! Держаться на воде я научился так, что потом любое озеро здесь, на Урале, переплывал влегкую!
Раннее утро, синее–синее. Мы, мальчишки, бежим по Потемкинской лестнице вниз. К морю! К морю! Сейчас мне уже за 80, а закрываю глаза – и вот оно море перед глазами! Помню, как будто это было вчера… А вечером по той же лестнице назад. Лестница кажется бесконечной. Одним концом она почти упирается в небо… Я теперь уж и не помню, сколько в ней ступеней… Раньше, говорили, их было ровно 200! Рядом с лестницей – фуникулер. Заплати пять копеек – и наверх! Но мы предпочитали потратить монетки на мороженое и вареную кукурузу…
Все изменилось в одночасье в 1941. Эвакуировались с бешеной скоростью. Суета, паника, ужас, охвативший всех.
Мы не взяли ничего. Не успели… И хотя наш дом уцелел, вернуться в него после войны мы уже не смогли: не было документов на квартиру. В войну мы остались сиротами. И как восстановить свои права на жилье мы с сестрой не знали… Подсказать, помочь нам было некому.
В послевоенной Одессе стало все по-другому… Наш родной двор – такой как прежде, остался только здесь (прикладывает руку к сердцу). Вы знаете, в Одессе дворы особые… Раньше ведь все мы жили ооочень скромно, но как дружно! Я вам не скажу за всю Одессу (улыбается), но на Молдаванке было именно так. Если уж свадьба, то отмечаем всем двором, столы на улице, под каштанами, если похороны, все соседи приходят прощаться. Вот вы спрашиваете: какие национальности жили в нашем дворе? Мол Одесса многонациональная… Да раньше мы вообще не задумывались над тем, кто какой национальности! Никому и в голову бы не пришло интересоваться! Я только в школе узнал, что у меня какая-то «не такая» национальность (грустно улыбается). А во дворе у нас все были родные, все свои. И даже разговаривали на нашем, «одесском»:
– Ой, Бора (Боря – прим. ред.), я так за Вами соскучилась!– Фиш таки надо чистить на улице. Кто же Вам будет дома разводить такой грязь?
– Чем вы гладите тонкое женское белье? – А вы чем гладите тонкое женское белье? – Рукой! (Признаюсь сразу: последнюю фразу я не сам придумал, но кто скажет об Одессе лучше моего земляка – Михаила Михалыча? (Жванецкий – прим. ред.).
Георгий Марианович Купершляк-Юзефович
Моя Одесса – это Аркадия. Здесь я родился, и затем каждое лето (кроме 1941-46 годов) приезжал на каникулы к дедушке с бабушкой. Родители моей мамы – одесситы в третьем поколении. Первые Юзефовичи появились в Одессе еще при Александре I.
Помните, в «Полосатом рейсе»: «Хорошо плывет группа в полосатых купальниках…»? Так вот, «группа в полосатых купальниках» плывет прямиком к аркадийскому пляжу.
Эти кадры из знаменитого фильма снимались именно в Аркадии. «Вы хотите знать, кем был Паниковский до революции?» Тогда поезжайте … нет, не в Киев, как советуют Ильф и Петров, а в Одессу! Одна из экранизаций знаменитого романа снималась тоже здесь, в Аркадии.
Став постарше, лето напролет, пока не кончится купальный сезон, я работал спасателем. А спасатели в Одессе – каста особая. Взгляните на эту фотографию. На ней лодка ОСВОД (Общество спасения на водах). В лодке – боцман Боря и мы, матросы ОСВОД. Боря был профессионал, а мы все – мальчишки – его подмастерья. Наша работа была – следить за берегом, выручать тех, кто-то заплыл далеко в море и не может самостоятельно вернуться назад. Боря умел оказывать первую медицинскую помощь и откачивать захлебнувшихся. Тогда царил закон: никаких плавсредств! Были запрещены матрасы (потому что на них уплывали далеко в море и потом не могли вернуться), круги, потому что в них переворачивались вверх ногами и тонули, надувные шары и пояса, даже пробковые. Если правила нарушались, и человек не реагировал на предупреждения, мы имели право сдать чудака в милицию. Дежурили с 6 утра и до 11 вечера. Конечно, наша лодка – не гоночная яхта, но вполне достойное судно. На ней мы выходили в море катать публику и рыбачить. На рыбалку – в 6 утра. В это время идет знаменитая черноморская скумбрия. А знаете ли вы, что такое настоящая черноморская скумбрия? Черноморская скумбрия – это нечто совершенно особенное! С ней не сравнится никакая другая рыба! Она идет косяками через Дарданеллы и Босфор из Мраморного моря в Черное.
В те времена у каждой частной шлюпки был номер, как у автомобиля, с этим было очень строго! Каждая шлюпка – была приписана к определенному Причалу, соответствующие номера – на корме. Одесса была пограничным городом. Буквально в километре от пляжа располагалась батарея: береговые пушки с дулами более 300 мм в диаметре. Выход в море был разрешен с 6 утра. До этого все шлюпки были прикованы цепями. Если до этого времени кому-нибудь вздумалось выйти в море, смельчак непременно бы нарвался на катера береговой охраны. Если что, могли и пристрелить! У водителя должны были быть специальные права на лодку, если лодка не его, то доверенность от хозяина, заверенная нотариусом. Если этого нету, то – Амба! Шлюпку – на прицеп и на штрафстоянку. Для отсутствия в пределах причала нужно брать разрешение в пограничной службе Порта. Территория охранялась очень строго, ведь граница совсем рядом. За пирс выплыл, и плыви себе в Болгарию, в Румынию или в Турцию. Были случаи, когда люди не возвращались.
Маргарита Семеновна Фиш
Я родилась в Одессе. Когда началась война, мне было около 3 лет. Эвакуировались мы последним пароходом. Моя маленькая отважная мама сумела отвоевать наш пропуск на пароход. По окончанию фамилии Фиш в документах сразу не разберешься: мужчина перед тобой или женщина. Наш пропуск на последний пароход пытался выкупить какой-то барыга. К счастью, этого не случилось! Мы все-таки попали на последний пароход. В войну мы осиротели, папа погиб в последние дни перед Победой, я помню его только по фотографиям.
Став взрослой, я много раз приезжала в Одессу погостить, нашла наш старый дом на Ковалевского, 11, он уцелел в войну. Видела абрикосовое дерево, под которым мама меня качала. Разговаривала с людьми, которые помнили моих родителей еще до войны. Я еще застала старую Одессу, и ту знаменитую атмосферу всеодесского братства. Многие тогда еще не разъехались по заграницам. Говорят, в Москве есть общество одесситов, которое собирает одесситов, также как вы, только по всему свету. Быть одесситом – особая гордость, особый почет! Мы сразу узнаем друг друга, по говору, по всему.
А в самом городе уже почти нет духа прежней Одессы. Теперь все одесситы живут в Израиле, на Брайтон-Бич, их разбросало по всему миру… А сам город чудесный, что и говорить! Очень красивый, очень чистый, зелень повсюду изумительная. Сад Шевченко красив, как жемчужина! А море! Само собой, шо там говорить за море?! Это просто песня! Из пляжей самый любимый – пляж Отрада. Он просто огромный. На этом пляже меня однажды застала гроза. Это незабываемое зрелище – видеть грозу на море. Я бывала и в Аркадии, и на Ланжероне, но Отрада – самый любимый. Там собирается буквально вся публика. В воскресенье город замирает, все на море.
А знаменитый Привоз? Туда ведь приходишь не столько покупать, сколько пообщаться. Это театр, цирк, музкомедия – все в одном лице! Там особая публика, каждая сделка там – спектакль! И наблюдать его – одно удовольствие! Я хожу туда и просто побалакать на украинской мове, и поглазеть на людей. Здесь ведь как: обхамить на рынке – самое обычное дело, там так не принято! Там принято говорить на особом, «одесском», принято торговаться. Это как особые правила игры, которые все местные соблюдают:
И шо ты от меня хочешь? Шо ты мне морочил голову?
Ты же сначала не хотел отдавать?!
Да бери, берии!
И уже бегут за дорогим гостем.
Дерибасовская в Одессе, как у нас в Челябинске в 50-е годы Бродвей. Сюда все выходят показать себя. А что начинается, когда в порт заходят корабли! Публика одета изумительно! Там для того, чтобы просто пройтись по улице, одеваются так, как здесь не оденутся даже в театр! Иду я однажды по Дерибасовской, а сбоку там есть кинотеатр. Называется он, кажется, «Дружба». Подхожу к кинотеатру, а там «В Джазе только девушки», я его уже смотрела сотни раз. А ладно, думаю, не надо мне никаких кинотеатров… И вдруг откуда не возьмись подбегает ко мне шустрый одессит: «Здрааавствуйте!» Я удивлена: кто тут может меня знать? Но раз со мной здороваются, то здороваюсь в ответ… А он мне сразу без объяснений: – Мадам! Значит так: сначала мы идем в кино, потом в рэсторан, а потом ко мне. А зовут меня Аркаша. – Очень приятно, Аркаша, а я королева Марго. – О! Я имею дело с королевой! Итак, идем в кино, потом в рэсторан, а потом ко мне.. – Аркаша, какая чудная программа… Но вы позволите вставить хотя бы одно словечко? Я хочу уточнить одну маленькую деталь: я в ночную смену не работаю! – О, пардон! Так вы бы сразу и сказали! – А ты мне дал рот открыть? Вот такие одесские встречи, их очень много…
Что в Одессе меня поразило? Как-то еще в молодости, прогуливаясь по Приморскому бульвару, я заметила девушек, которые сидят как-то странно, высоко задрав одну ногу, а на подошвах у них какие-то цифры. Я спросила своего знакомого: «Шо это значит?» А он мне отвечает: «На подошвах у них написана, представьте себе, их цена». Вот такая задумка…
