Смех исключительно важен для человеческой жизни. Это интуитивно понимала даже Эллочка-людоедка, включившая в свой речевой набор, наряду с выражением экономического благополучия, («Поедем в таксо») и любви («Вы толстый и красивый парниша»), шутку «У вас вся спина белая».
Счастлив тот, кто умеет смеяться. Смех возвращает нас к свободе, не ограниченной ни правилами, ни обязательствами. Механизм смешного устроен так, что прочная логическая опора жизни, обусловленная причинно-следственной связью, внезапно ломается, как весенний лед, и мы, стремглав, летим в пустоту, правда, всякий раз благополучно приземляясь на твердую почву. Но само ощущение полета действует столь освежающе и ободряюще, что мы как бы в одно мгновение очищаемся от рутины и дышим полной грудью, радуясь этой вновь обретенной свежести бытия.
Так устроены столь любимые нами пародии, особенно на слишком известные, что называется, заштампованные произведения. Для того чтобы расхохотаться, здесь надо слишком хорошо – до скуки – знать, скажем, устройство фильма ужасов (тогда рассмешит до слез «Очень страшное кино») или соскучиться от дежурных сериалов и телешоу (тогда – «Большая разница»). Так устроены анекдоты, даже самые простенькие, так устроены непритязательные шутки, разрушающие на короткий живительный миг обыденный порядок нашего существования.
Являясь одним из универсальных человеческих проявлений, таким же, как любовь, голод или сон, смех не имеет национальных и этнических различий. Смеемся – и только. Другое дело – над чем смеемся. Иначе – с какой культурной твердыни срываемся, чтобы вновь обрести ее в оживленном и освеженном качестве.
Без особых археологических разысканий в области русского смеха смею все-таки предположить, что есть некоторая особенность, отличающая его от других типов смехового действа, присущих, скажем, англичанину, радующемуся нарушению логического порядка (читай «Алису в Зазеркалье» Льюиса Кэррола) или изобретающему параллельную логику для закипающего чайника и зубной щетки (читай Дж К. Джерома). Или от американца, до сих пор (это в ХХI веке-то) раблезиански веселящегося над самыми непристойными вторжениями телесного низа в социальный порядок. Ко всякой оккультной абракадабре он относится с невыносимой идиотической серьезностью, зато высоко ценит юмор прилюдной отрыжки или испускания ветров. Вот уж поистине детская невинность.
Русский человек смеется над собой, и при этом удивляется себе, и любит себя, и жалеет, и корит… Если предмет смеховой реакции европейца и американца – алогичность мира (некто в новой шляпе – и тут голубь с высоты), то предмет нашего смеха – мы сами, наша милая дурь, наше легковерие, наши любимые кумиры и вожди. Излюбленные персонажи наших анекдотов – те, кто составляет важную часть нашего собственного внутреннего мира. Попробуйте рассказать анекдот про Штирлица первому попавшемуся тинейджеру. Возможно, он улыбнется или даже вежливо посмеется. Но искренне, до слез, будет хохотать тот, для кого «Семнадцать мгновений весны» входят в состав воздуха его юности, для кого они по воле Центрального телевидения стали столь же неотъемлемым атрибутом жизни, как сигналы точного времени по радиоприемнику. Те, кому меньше пятидесяти, в свою очередь, не могут до конца прочувствовать соль анекдотов про Чапая и Петьку. Для этого надо пережить романтический патриотизм послевоенного времени. И только изведавшие прелесть уроков литературы в советской средней школе позволят себе со смаком и без угрызений совести смеяться над скетчем Comedy Clab «Толстой отмечал юбилей, Ясну поляну накрыл…».
Насмешки над властью? Что там говорить, власть традиционно не пользуется в русском народе полным доверием. Таково устройство менталитета и таков ход истории. Но политический анекдот?… Считается, что он составляет львиную долю современной смеховой культуры России наряду с анекдотами про блондинок и гаишников. Не политический он, этот анекдот, а лирический. Не можем мы смеяться над тем, кого боимся или ненавидим. И только когда старенький генсек или президент-рубаха-парень окажутся близки нам в своей слабости, как бесталанные домочадцы, только тогда мы делаем их героями самых забористых анекдотов. Пусть насторожится тот, о ком анекдотов не рассказывают.
А блондинки и гаишники… Когда нет возможности ахнуть, взлететь и с восторженным визгом приземлиться, можно щекотать себе пятки. Глядишь, получится пара-тройка рефлекторных «ха-ха».
