Специально для «МИССИИ» модный писатель Захар Прилепин рассказал, зачем стал политруком батальона Донецкой народной армии и решил завязать с литературой. На общение Захар Прилепин выделил 30 минут. Между аэропортом и театром, а Прилепин – почетный гость фестиваля «CHELoВЕК театра», появилось «окошко», и он решил поговорить с журналистами о новой жизни, сокровенном и войне.
О батальоне
Здесь 90 процентов – мужики повоевавшие. Большинство – местные. Добровольцев из России всего 12 человек, в Донбассе они живут уже несколько лет. Мы могли, конечно, предоставить людей гораздо больше. Но сказали: нужен батальон. Собрали батальон. Зарплата бойца – 16 тысяч рублей, у офицера – 20 тысяч. Домашний человек за такие деньги на войну не поедет. Народ здесь штучный. Раньше люди приезжали в отпуск повоевать и подзаработать. Сейчас там профессиональная армия.
О нервозном треморе
В феврале дома был два дня, в январе – три. Жена на психозе все время, дети плачут. Сын переживает: «Почему ты туда ездишь? Это должны делать другие люди, не ты!». А еще у нас есть какие-то сумасшедшие соседи, которые наклеили мне черный крест на лобовое стекло, три банки кетчупа у порога разлили. А меня-то дома нет, все это видит жена. Понятно, что это не террористы, а фрики какие-то так свою «гражданскую позицию» проявляют. От всего этого я на легком нервозном треморе.
О «поколение пепси»
Рядом со мной сейчас люди с редкими характерами. Я потом обязательно опишу этот тип – молодого человека, который идет воевать и умирать. Я думал, что в 90-е годы уже не рождались люди с патриотическими взглядами. Это же «поколение пепси»! Я каждого из этих парней спрашиваю: «Как ты дошел до жизни такой, откуда взялся, что у тебя в голове стрельнуло, зачем ты взял в руки оружие?» Все истории крайне удивительны.
О литературе
Художеств и писанины в моей жизни сейчас нет. Последняя книга «Взвод» вышла в прошлом году. Творчество мне сейчас не интересно, не любопытно, я об этом не думаю. Нельзя батальоном заниматься в полруки. Война отнимает все сознание. Я выпустил уже 17 книг – можно года три не писать. Куда их, солить что ли эти книжки?
О вкусе жизни
Каждое утро просыпаюсь с мыслью: «Господи, спасибо тебе за мою прекрасную и удивительную жизнь!». Я действительно ощущаю ее насыщенный вкус. Сейчас все больше чувствую запах железа и пороха.
О судьбе
Судьба человека – это не случайность. Это сумма поступков. Где-то «наверху» тебя слышат и реагируют на все твои пожелания. Люди так устроены: если происходит что-то хорошее, то это они сами заслужили, а если что-то плохое – «Господи, за что мне это?». А ведь все понятно, как в бадминтоне: ты подаешь, тебе отвечают.
О добре и зле
Люди не обязаны творить добро. И всем надо с этим смириться. Добра в жизни предостаточно. А все зло, по-моему, связано с пошлостью.
О разочарованиях
Сильнее всего я переживал за выбор, который сделала моя любимая страна в 90-е годы. Я был очень раздражен, мне казалось, что мы предали великое наследие наших предков. Сейчас все больше очарований. Потому что явились откуда не возьмись книжные мальчики с идеалистическими убеждениями и живыми глазами.
Об искусстве
Самое понятное в жизни – искусство. Это концентрированная форма жизни. А вот сама жизнь непонятна. Чего в ней только не случается: вспышки, казусы, загибы, перегибы… А ты не можешь свести их к общему знаменателю. Другое дело, когда читаешь об этом в «Анне Карениной», слышишь в какой-нибудь песне! И все сразу вдруг становится ясно.
О самом безрассудном поступке
Ничего такого особенного я не делал, а если и делал, то не по собственной инициативе. Хотя… Вот день рождения в прошлом году отметил на передовой. Все как надо сделали – накрыли столы, на них – водка с тушенкой. Отпраздновали, выпили-закусили. Уехали. А через 4 минуты – все в руинах. Потом выяснилось, что враги долго прицеливались, но им глаза слепило солнце. До позиции украинской армии было где-то метров 600, с такой дистанции не промахиваются.
О прощении
Лучше просить разрешение перед, чем прощение после.
О правилах жизни
В церковь ходить, не пить, не курить, и вообще хорошо себя вести.
О своих героях на сцене
Итальянцы как-то сделали постановку по моим рассказам из сборника «Грех». Пригласили на спектакль. Приезжаю – на сцене нет ничего кроме огромных кубиков. Меня сразу предупредили, что будет нестандартно – все мужские роли исполняют девушки, все женские – мужчины. Я сел, первые три минуты думал: «Ну, полный кошмар, сейчас сойду с ума!». Какой там язык перевоплощений, ведь я даже итальянский не понимаю. Гадаю, как эти перепутанные мальчики-девочки покажут русскую деревню, поля, росинки. Через 10 минут забыл, что мальчики играют девушек и наоборот, что нет ни березок, ни речек, а есть только кубики. Актеры так мастерки сыграли русский бардак, гибель свиньи, баню, войну – все. Вот оно великое волшебство театра!
О спектакле «Ты че такой похнюпый?»
Режиссер Владимир Дель мой земляк, из Рязанской области. И сама история – наша с ним история. В ней рассказывается о молодом человеке из провинциального городка. Потеряв работу, он бросает свое увлечение стихами и принимается рыть могилы на похоронах. Жуткое занятие в какой-то момент даже начинает ему нравиться. Грусть и безысходность герой «запивает» алкоголем. «Похнюпый» – это термин его приятелей-алкоголиков. Он означает особое состояние человека, то есть «грустный, прокисший, в печали».
Я сам был могильщиком на кладбище, и кроме меня здесь описаны мои товарищи – Вовка, который сейчас работает в медвытрезвителе, Вадик Деев, он погиб в драке. Сходства с поэмой Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки» никакого. Может просто авторский замысел не разглядел? Я бы больше ассоциировал свой рассказ с «Москвой кабацкой» (цикл стихотворений Сергея Есенина – прим. Ред.). Недавно был со спектаклем в Саратове, говорю: «Это рассказ про 90-е годы», а зрители хихихают: «Мы так живем до сих пор!»
