Люди по-разному понимают слово «опыт». Одни думают, что опыт складывается из событий и явлений, происходящих с человеком. Другие понимают опыт как выводы, сделанные по результатам этих событий. Большинство людей вообще не заморачиваются, живут себе и живут безо всяких особых правил и принципов, сгибаясь под ударами судьбы и поступая не как должно, а как легче, удобнее. Беседуя с Владимиром Григориади, экс-мэром Миасса, убеждаешься в одном: жизненный опыт – это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что происходит…
Владимир Григориади
Владимир Стиллинович, ваша жизнь в одночасье круто изменилась, как вы пережили потерю власти, статуса, свободы?
Пе-ре-жил. Это был перст судьбы, который правил мною. Иначе может уже давно бы не жил, поскольку работа мэром не способствовала сохранению здоровья.
Я попал в иную, можно сказать, параллельную жизненную плоскость… Подумал крепко, сверился со своим «я» и сказал себе – надо жить по этим законам. И жил. Самым трудным было свыкнуться с отсутствием свободы. Есть еще одно явление, к которому трудно привыкнуть, имя ему – низменность. Увидел изнутри, что из себя представляет кадровый состав администрации колонии. Туда идут работать люди, не востребованные в свободной жизни, и они мало отличаются от тех, кто носит робу. Получив власть, демонстрируют свою низменную суть. Это меня, мягко говоря, ошеломило.
Что в таких условиях для вас было первично – интуиция или разум?
Интуиция – это басни. Осмыслить и принять решение – единственно верное. Я за главенство разума.
Мучают кошмары?
Чего!?
7, 5 лет в колонии – это вырванный не худший кусок жизни, 4 взыскания, 23 поощрения, приступы удушья от несвободы, и вероятно, тысячи минут дум, какие-то выводы…
Миллионы минут дум. И трудно что-либо понять, кроме одного – так распорядилась судьба, а с ней не поспоришь. А выговора… они выносились по надуманным поводам по указанию сверху, при этом разыгрывался целый спектакль. Обыскали, направили в другую комнату, а за спиной грозный окрик какого-нибудь чина – «Ты почему со мной не поздоровался?» Во-первых, говорю, почему вы мне «тычите». Во-вторых, я не могу видеть спиной. Но это уже никого не интересует, интеллигентность и логика там не в чести. Ты там субъект, попавший в полное и грубое распоряжении людей, которым поручено исправлять. Но колония не исправляет – это фабрика по производству преступников. Сам срок уже является наказанием, зачем его усугублять искусственным созданием стрессовых ситуаций? Но ведь так человека прессуют, столько ненависти в нем вырастят, что выйдя на волю, в любом конфликте тот готов нож в любого воткнуть. Пока всем правят эмоции, а не закон, в стране не будет порядка.
Изменили со временем оценку случившегося с вами?
Нет. Это был заказ, и все здравомыслящие люди это понимают.
Как «параллельная действительность» повлияла на вашу систему ценностей?
Мои принципы особо не изменились, я ведь воспитывался при советской власти. А вот психология молодых уже заметно отличается. Меня нередко спрашивают: – Что, правда нет миллионов, неужели не припрятали? Нет, представьте себе. Для меня основной ценностью осталась работа на родину, хоть и высокопарно звучит. А еще за миллионы минут раздумий понял, что к сожалению, непростительно мало уделял время семье, детям. Они ведь после моего ареста остались как кутята, брошенные в воду: сын и дочь сами «выплывали». Дочь, хорошего юриста, кстати, сразу попросили с работы…
«Вова, возвращайся к жизни», сказали вы себе, выйдя на свободу. Возвращаетесь?
Я никогда от жизни и не уходил. Невзирая на мрак, с которым столкнулся, судьба хранила меня – живой, сохранил здоровье и готов к свершениям. Кому-то это покажется не таким уж и важным, только не для меня нынешнего: впервые за 13 лет, как построил дом, стал физически работать на себя и семью. Можете себе представить, что такое дом без мужчины: там сломалось, тут осыпалось, где-то капает, сосед спалил надворные постройки. Два месяца только этим и занимался. Не забывайте, что к тому же я уже и работаю – в ООО «ЖЭК» начальником отдела по работе с населением.
Не скучновато?
… пока прихожу в себя после «санатория».
Тюрьму сравниваете с курортом?
Не все плохо там было. Главное достоинство «казенного дома» в том, что соблюдаешь режим, который установлен для твоего организма, и это полезно. Разбаловался, теперь трудновато приходится: хочется везде побывать, попозже лечь, прокатиться на машине за городом не спеша, чтобы насладиться пейзажами, налюбоваться степями, горами. И вдруг с удивлением обнаружил, что в отношении к скорости поменялись с супругой местами: нынче она мою скорость считает «черепашьей», просит поддать газу. Выходит, я стал на дороге вдумчивее.
Наверняка, жена изменилась не только в восприятии скорости…
Саше досталось капитально. Что ни говори, всегда была за крепкой спиной, многое за нее решалось. И вдруг все на нее свалилось – дом, дети, внуки. Многое научилась делать сама, стала «великим» коммунальщиком: сейчас меня, отставшего от жизни, тренирует в управлении котельным залом, поскольку не все помню. Да, эти годы закалили Александру, сделали более самостоятельной, в чем-то даже жестче. Она без дипломатии ставит вопросы и дети ее уже побаиваются, я – тем более. Но она молодец с большой буквы, и я ею горжусь.
Изменилось ли ваше отношение к людям, их к вам?
Поначалу был настороже, опасался неадекватного приема. Был приятно удивлен: люди подбегают на улице, обнимают, говорят, что помнят все, что администрация Григориади сделала для города. Все познается в сравнении. Те, кто охаивал меня, успели познать и других градоначальников, и сделать вывод не в их пользу. Мое отношение к людям не изменилось, за исключением десятка негодяев, которые отвернувшись, «застеснялись» знаться со мной. Но особенно не расстроен.
Владимир Григориади
Какими нашли перемены в городе, области, стране?
Миасс мало изменился в лучшую сторону: не решены проблемы с газификацией, благоустройством, ремонтом фасадов домов. Зато очень много увесилительных заведений: впечатление, что люди только в этом нуждаются. Челябинск поразил классными дорогами, мостами, развязками. Юревича знаю еще со времени, когда он создавал «Макфу», был депутатом Госдумы. Имеет власть, умеет решать текущие задачи и одновременно строить дороги не только в областном центре, но дает такую возможность городам и районам, ищет средства.
Это говорит о многом. Во времена Сумина надо было стереть все коленки, чтобы выпросить деньги. Приходилось минуя область, искать финансы в Москве, потому, собственно и поехал «отдыхать» в «санаторий». В стране многое поменялось, но, полагаю, из полукризисного состоянии России еще долго выбираться.
Вы относите себя к сочувствующим Ходорковскому?
Как к человеку – да. Но ведь понятно, что сидит за дело. Вопрос в том, почему другие, сделавшие то же, на свободе? Ходорковский – пример власти на устрашение.
Мэром хотели бы стать?
Сложный вопрос. Надо пережить исправительные работы, потом уж думать об этом. Но жена не желает моего возвращения в политику. И за сына Евгения, который с горящими глазами создал фонд и уже много сделал для города, переживает. Потому что считает, что политика – неблагодарное дело. В чем-то она и права.
Что сегодня в нашем обществе в особом дефиците?
Человечность, талант слушать и слышать, говорить правду, иметь мужество говорить «нет», когда это надо.
Как вы понимаете свою миссию?
Несколько пафосно звучит… Скажу попроще: я построил дом, родил с женой детей, посадил много деревьев, построил дороги. Отслужил в армии, получил строительное и финансовое образование, сделал карьеру, в том числе в политике. Живу хорошей жизнью, не жалею о произошедшем. Люблю и любим. Это не каждому дано.
Верите в дружбу, любовь?
Дружба – это сложная штука… А в любовь верю! Причем во всех ее видах – к жене, к детям, к жизни, природе, краю, городу.
Ваши отношения с «половинкой» подверглись такой жестокой проверке…
После ареста я написал Саше в письме: если пожелаешь, можешь подать на развод. Она ответила: «Солнышко мое, будешь терпеть меня всю оставшуюся жизнь!» Это и есть самая настоящая любовь: когда страсть, свойственная молодости, может и утихомиривается, но на смену приходят доверие, уважение, ощущение надежного плеча, верность. Это и держит брак. А разлуки… Они тоже помогают сохранять семьи. Мы вместе с Сашей уже 40 лет. Только вычтем из них мои 6 лет в Госдуме, когда очень редко виделись, время учебы на курсах «Выстрел», 7,5 лет в «санатории». Итого минус 15 лет. Соскучишься тут! И надоесть не успеет!
Вот вам Золотая рыбка, просите, что хотите!
Простые вещи: чтобы дети крепко встали на ноги, у внуков было хорошее будущее. Чтобы у жены сохранилось здоровье после всего пережитого. Она ведь подвиг совершила, считай, в полном одиночестве.
И ничего для себя?
Так всем перечисленным и живу!
