Представьте себе, вы идёте по улице, вокруг вас множество людей: идут навстречу, обгоняют, остаются позади. Закрытые маской отчуждения лица, холодные, ни о чём не говорящие взгляды. аждый — о своём, каждый в себе.
Но ведь всякий из этой серой массы — личность.
И если не бежишь сам, сломя голову, по жизни, как по тротуару, иногда можно поймать себя на мысли, что хочется спросить, узнать: « то ты, человек?
Что у тебя позади, каким было твоё детство, юность? то твои друзья, близкие? Что тревожит тебя сейчас? Что думаешь ты о будущем?» аждый из нас, бегущих по жизни, — огромный мир, макрокосмос, вбирающий в себя окружающее пространство.
Моя профессия открывает мне двери в бесконечно глубокий мир человека. Пусть даже человек этот — известная, значимая личность, и кажется всем знакомым и открытым. Это только поверх-ностное ощущение. Возможность узнать его по-настоящему, заглянуть в его душу — это каждый раз великое чудо. И каждый раз — открытие, которым так приятно поделиться с другим.
Юрий Тюков, начальник управления здравоохранения города Челябинска, — опытнейший организатор, высококвалифицированный врач, заботливый отец, счастливый дедушка, красавец — мужчина, будто сошедший с экрана какого-то западного фильма. И в то же время — безукоризненно корректный, элегантный, по-настоящему интеллигентный человек.
— Итак, есть на карте России такой славный город — Рыбинск…
— Вы совершенно правы — очень славный город. Я там родился и провёл своё детство. Отец был инженером — строителем, а мать работала на железной дороге. Вы, наверное, удивитесь, что всё это так далеко от медицины. С одной стороны, вроде бы я попал в медицинский случайно, а с другой стороны, сейчас, по прошествии стольких лет, понимаю, что ничего случайного не бывает. А была простая жизненная ситуация. Мой закадычный приятель, друг детства, решил поступать в Ярославский медицинский институт, его мать была медсестрой и мечтала о сыне — докторе. Ну и я поехал с ним, почему бы не попробовать? И поступил, благо учился в школе довольно прилично.
И вот по распределению (нынешняя молодёжь, наверное, не знает, что это такое) поехал я после окончания мединститута на Урал. Было тогда всесоюзное распределение. Даже сейчас помню, что два человека поехали у нас в алининград, десять — на Дальний Восток, десять — на Урал. Многие остались в Ярославле.
— А вы хотели уезжать или вас заставило распределение?
— Душа была полна юношеского максимализма. Хотелось вылететь из родного гнезда, посмотреть страну. Я вообще люблю чёткость и определённость. И мне показалось, что Урал — это какой-то оптимальный вариант, средняя часть страны. Вроде бы и далеко от дома, и в то же время — только два часа лёта от Москвы. То есть всегда, без особых проблем, можно было навестить родителей, и цена билета на самолёт по тем временам была просто смехотворной. Не помните сколько? То ли 24 рубля, то ли 28?
— Да, где-то так.
— Первое время я летал домой регулярно, три раза в год.
— Вы приехали в Челябинск уже женатым человеком?
— Нет. Женился здесь, а моя жена оказалась поначалу моей пациенткой. Я работал стоматологом в медсанчасти ЧМЗ. Она пришла лечить зубы, а через полгода мы поженились.
— А зубы ей вылечили?
— Конечно. Я был очень ответственным врачом. Так вылечил, что с тех пор она больше не жаловалась на зубную боль (смеётся). По крайней мере, мне.
— Кто она по профессии?
— У нас в семье такое классическое сочетание — врач и учитель. тому времени моя Ирина окончила педагогический институт и уже преподавала в Баландинской средней школе. Женитьба окончательно утвердила меня в решении остаться в Челябинске.
— А что, разве были сомнения?
— Были. Три года жил в общежитии, а тут как-то собрался с духом и пошёл к главврачу. Не могу, говорю, больше. Положенный срок отработал, уеду домой, жить негде.
— Вы всегда такой решительный человек?
— Да, если чувствую свою правоту. Так получилось и в тот раз. Мне выделили комнату в двухкомнатной квартире по шоссе Металлургов. Всё, теперь можно было жить и работать. В больнице ЧМЗ я отработал пять лет, потом перешёл в медицинский институт на кафедру социальной гигиены и организации здравоохранения, тогда она так называлась. Защитил там диссертацию. А потом меня пригласили в Институт усовершенствования врачей, где я проработал преподавателем на аналогичной кафедре. Следующий этап — областная клиническая больница, заместитель главного врача. А главным врачом был Григорий Гроссман, замечательный организатор лечебного процесса, опытный врач, прекрасный человек. Я горжусь тем, что работал рядом с ним и могу считать его своим учителем. Потом — предложение от Вячеслава Михайловича Тарасова — возглавить городское здравоохранение, которое, как видите, я принял. Уже десять лет на этом посту.
— И как чувствуете себя в этом положении? Ведь эти годы перемен и неразберихи можно с полным правом назвать лихолетьем.
— Я не столь эмоционален в оценке того времени. Да, именно в этот период происходили сложные изменения в системе финансирования, например, зачётные схемы. Началась реструктуризация отрасли. Все знают, что раньше у нас было разное подчинение больниц: ведомственное, районное, городское. За это время мне, конечно, пришлось многое познать, освоить и осмыслить. Самое главное, что мне довелось попасть в хорошую команду администраторов, у которых я многому научился. Это и сам глава города Вячеслав Михайлович Тарасов, и его заместители, и начальники различных городских управлений.
Я всегда внимательно наблюдал все стадии принятия решения: почему возникла именно такая версия, как она обсуждается, становится главной и единственной. Несмотря на разные сферы деятельности: медицина, образование, экономика, строительство или транспорт, существует такое понятие, как управленческая корпоративность. Так или иначе, мы решаем общие задачи, осуществляя комплексный, системный подход. И потом — наука управления одна для всех отраслей. Не так ли?
Взаимное обогащение очень важно для меня. Я никогда не скрывал, что с интересом слежу, как работают коллеги, многому учусь у них. Завышенные чрезмерные амбиции руководителя — плохие помощники делу.
— Юрий Аркадьевич, интересно, как начинается ваш рабочий день?
— Просыпаюсь обычно в одно и то же время. Иногда, — к сожалению, иногда, а не всегда — начинаю день с утренней пробежки. Стараюсь бегать в любую погоду. Ощущения неповторимые, и не только в физическом смысле, но и в эмоциональном.
— И как заставляете себя?
— А никак не заставляю. Через силу вряд ли что-то получится хорошее, а тем более приятное. На работе каждый день появляюсь в 8-30. И начинается… решения, обсуждения, поездки по больницам, приём по личным вопросам…
— Наверное, это самое неприятное: просьбы, жалобы. Утомительно, раздражительно…
— Ничуть. Ни одно из ваших определений не подходит к моим ощущениям. Согласен, это сложно, потому что люди приходят сюда в крайней степени решения, вернее — нерешения своей проблемы. Им больше некуда идти. Мне надо обязательно дать им ответ, найти выход из ситуации, любой, какой бы курьёзной или малозначительной она ни казалась. Например, пришла как-то немолодая женщина и сообщила, что ей требуются памперсы. Вообще-то мы не должны покупать такие предметы для пациентов. Прочитал историю её болезни. После операции она действительно нуждалась в памперсах. И мы нашли выход — помогли женщине.
— Да, приходится вникать даже в такие пустяки…
— Как сказать. Для этого пациента его проблема вряд ли была пустячной. Надо просто уметь переходить от масштаба общегородского до нужд конкретного человека. Ведь, собственно, только ради него мы и работаем. стати, этому меня научил мэр города.
— Но вы же можете куда-то направить человека?
— Куда? В Минздрав? Если человек обратился ко мне, значит, он уже прошёл все инстанции и не нашёл ответа. В этом-то и сложность приёма по личным вопросам: мне уже не к кому апеллировать. Но в этом и огромное чувство удовлетворения, когда проблему решил. Хотя иногда приходится сталкиваться даже с агрессией.
— И как вы выходите из такой ситуации?
— Я прекрасно понимаю, что это агрессия не ко мне, как к человеку, а к обстоятельствам, в которые попал человек из-за болезни. Если человек болен, порой неизлечимо, вряд ли он придёт ко мне и будет улыбаться.
— Мудро.
— Я понимаю это, как и любой другой врач. Дело здесь не в мудрости, а в профессионализме. Надо уметь понимать и принимать боль другого человека. И не только боль. Любую другую проблему. ак-то пришла ко мне на приём женщина и попросила помочь в протезировании. Ей хотелось вставить золотые зубы, а у нас в городе не было такой услуги, мы не занимались протезированием золотом. Я тут же взял телефонную трубку и позвонил в Екатеринбург своему коллеге, попросил его помочь женщине. Там делали зубные протезы из золота.
— Ваша знакомая?
— Представьте себе, нет. Совсем чужой мне человек. Не надо удивляться: это обычная моя работа, а не какое-то геройство.
— Говорят, все мы родом из детства. Интересно, что вы вспоминаете в первую очередь?
— Свой дом, тихий уютный дворик, лавку у подъезда… Жили мы по тем временам очень хорошо — двухкомнатная квартира на четверых. У меня есть брат. Он на десять лет старше. Наш отец воевал, прошёл всю войну, с июля 41-го по октябрь 45-го.
Почему-то очень любили мы с пацанами кататься на самокатах. Мало было велосипедов, мотоциклов ещё меньше, а вот самокаты — это, как сейчас говорят, было круто. Причём, самокаты самодельные, на подшипниках, у каждого — свой. Даже устраивали настоящие самокатные гонки, с заездами по пять человек.
— Давно не бывали в родных местах?
— Давно, к сожалению. Последний раз, наверное, лет десять назад. Да, пожалуй, так. В Москве-то я бываю по делам довольно часто, а в Рыбинск заехать всё как-то времени не хватает. Хотя, честно скажу, что с возрастом мысли о родном доме, о родных местах приходят всё чаще. Там похоронены мои родители.
— И хочется поехать туда со своими детьми…
— Может быть, но, с другой стороны, никто, кроме меня, не поймёт всю прелесть и значимость тех мест. Только я сам один могу, приехав туда, вновь и вновь пережить свои детские ощущения. Что скажет другим людям, пусть даже родным и близким, маленькая поломанная скамейка, покосившаяся сарайка? Словами этих ощущений не передашь. Это всё очень глубоко и лично.
— Расскажите о вашей семье.
— Живём мы с Ириной вместе уже более 25 лет, перевалили за серебряный юбилей. У нас двое детей: сын Ярослав и дочь Анна. Буквально месяц назад Анечка родила нам внучку. Теперь я уже дважды дедушка.
— Чем занимается ваша дочь сейчас, понятно, а сын?
— Дочка вообще-то по профессии провизор, а сын учится в Медицинской академии.
— Сына назвали Ярославом в честь города, где жили и учились?
— Можете считать так (смеётся). Пусть это будет как выражение тоски по малой родине.
— А дочь тоже училась в Челябинске?
— Она окончила сначала пединститут, а потом училась в Перми в фармацевтической академии.
— Как зовут ваших внуков?
— Внучку назвали Верочкой, а старшего, ему семь лет, зовут Александр Сергеевич.
— В честь Пушкина?
— Нет, просто у зятя — Сергея — отца зовут Александр. Вот так и назвали.
— Вслед за Верой, наверное, последует Надежда и Любовь?
— Думаю, что пока рано об этом говорить. Да и вообще это дело их родителей. А нам с бабушкой остаётся только любить их и радоваться.
— Какие у вас отношения с внуком?
— Очень хорошие, дружеские. Они живут отдельно, но Саша у нас часто бывает, особенно в последнее время. Пока дочка рожала, он жил у нас. ак раз пошёл в первый класс, в гуманитарную гимназию. Учится хорошо, с желанием, просто молодец.
— Помогаете ему делать уроки?
— Честно говоря, нет. Во-первых, у меня не хватает на это времени, а во вторых… у нас в семье достаточно педагогов: мама по первому образованию, бабушка… В-третьих, у него пока всё получается самостоятельно. Мы с ним любим гулять, разговаривать о жизни, философствовать. Он у нас вообще коллективный ребенок: прошёл и ясли, и детсад, сейчас без ума от «продлёнки». Поражаюсь, с каким удовольствием этот насквозь компьютерный мальчик рассказывает мне о том, что их учат играть на балалайке. Параллельно занимаются ТРИЗом — это теория рационализаторства и изобретательства.
— Вы — вспыльчивый человек?
— Нет, мне кажется, нет. Я всегда пытаюсь поставить себя на место другого человека.
— А зачем, ведь ваше положение даёт вам право заставить человека делать так, как вам нужно.
— А теперь я вас спрошу, зачем это делать и будет ли от этого прок? Задача руководителя — создать такие условия, чтобы подчинённый спокойно, без лишних нервотрёпок и «взбучек» выполнял свои профессиональные обязанности. Вот тогда можно считать себя хорошим руководителем и не выглядеть при этом каким-то злым гением, раздающим «тумаки» направо и налево.
— Сейчас, придя на приём к врачу, нередко можно услышать такую фразу: «А что вы хотите, чтобы я сделал за такую зарплату?! Скажите спасибо, что вообще вас принимаю». Прав ли такой врач, как считаете?
— Нет, конечно. Если ты выбрал своё дело, знаешь, какая зарплата положена тебе государством, значит, должен выполнять добросовестно свои обязанности, в полном объёме, как это положено. А если тебя что-то не устраивает, что вполне допускаю, то пациент в этом никак не виноват. Понятно, пациент врачу зарплату не назначает, и не стоит срывать зло на человеке, который от тебя в этот момент зависит. Что посоветую таким людям? Уходите из медицины и займитесь чем-то другим, например, сетевым маркетингом.
Пациент приходит к врачу как на исповедь, со своей бедой. А врач, вместо того, чтобы понять его, выдвигает свои проблемы. У меня сейчас уходит один специалист из управления, говорит, что ему мало платят. Хороший парень, жалко, но ничего не поделаешь. По крайней мере, он поступил честно.
Я понимаю, что и последнее увеличение зарплаты медикам на 33 процента не решит всех проблем, лишь смягчит их. Сами знаете, денег много не бывает.
— А ваш сын выбрал медицинский по вашему хотению и велению?
— Так говорить, конечно, неправильно. Вернее будет сказать, что
сыграло роль общее настроение в семье медиков. У него ведь и бабушка, моя тёща, прекрасный опытный хирург. Мне кажется, он сделал осознанный выбор и сейчас не жалеет об этом. Ярослав уже женат, детьми пока не обзавелись.
— Дома вы тоже руководитель? апризны ли вы в еде?
— Не думаю, чтобы меня родные воспринимали как начальника. А в еде я очень непривередлив. Люблю молоко, творог, сыр. Нравятся простые незамысловатые блюда. Всегда очень жалко и обидно, когда столько стараний, сил и времени уходит на приготовление блюда, а потом это в миг съедается, точно так же, как съелась бы простая еда, не требующая таких затрат. Мне не понятны кулинарные изощрения.
— А спиртные напитки? Есть у вас какие-то особые пристрастия?
— Ничего такого, поражающего воображение. Особенно люблю сухие белые вина. Недавно открыл для себя замечательное вино из Венесуэлы. Впрочем, уважаю всё добротное и качественное, поэтому могу выпить и хороший коньяк или водку.
— Сигареты?
— Не курю и никогда не курил.
— Что-то коллекционируете?
— Яблоки. Не удивляйтесь, конечно же, не обыкновенные яблоки. Для меня яблоко вообще — символ. Символ любви, совершенства.
— Вы имеете в виду Адама и Еву?
— И это тоже. Могу, как врач, добавить, что в яблоке содержится очень много витаминов и других полезных веществ, но всё это сухо и неполно. По большому счёту, я, скорее всего, не смогу словами передать вам суть моих ощущений. Вот яблоко и всё тут. Даже запах яблок мне кажется совершенным и лучшим в мире парфюмом. Поэтому и коллекционирую яблоки. аких у меня только нет. Недавно друзья привезли из Израиля металлическое яблоко.
…За окнами глубокая зима. Город одноцветен и сер, будто погрузился в глубокую спячку. И я вдруг представила себе яркие, румяные, ароматные яблоки, отражающие солнце. И совершенно неожиданно стало мне и тепло, и светло, и по-детски щемящая радость вдруг проснулась в душе. Словно обнаружила под ёлкой долгожданный подарок. Такой простой, но такой желанный. ак всё просто и сложно…
