«Он был великий человек! Великий…» Про отцов чаще говорят: сильный, добрый, мудрый, заботливый. Великий — из ряда вон. Но так и есть. Григорий Фишер, видимо, таковым и являлся. Впрочем, для своего сына, Юрия Фишера, великим его отец, Григорий Аркадьевич, был, есть и будет всегда — каких бы высот Юрий не достиг в жизни сам…
…История человечества основана на повторениях. Человек повторяется в детях, внуках, правнуках. Все родители хотят видеть детей похожими на них, но при этом лучше — без собственных недостатков, комплексов, ошибок. Всякий любящий сын стремится быть похожим на своего отца, но, при этом, взять у него всё лучшее и достичь большего.
— Юрий, ты похож на отца, как думаешь?
— Мне кажется, да. И чем дальше, тем более эта похожесть проявляется.
— В чём?
— Не внешне — внешность у меня мамина. А вот характер мне достался от отца. Его способность мыслить и анализировать. Его умение работать по восемнадцать-двадцать часов в сутки. Его хватка.
— Каким вспоминаешь своё детство?
— Как самый счастливый и безоблачный период своей жизни. Нам было хорошо вместе. Мы прекрасно ладили друг с другом. Некоторые мои друзья, рассказывая о детстве, вспоминают походы в зоопарк, цирк или кино. А вот я такого не припомню. Всё это имелось, конечно, и у нас, только не в этом дело. Просто, когда мы жили все вместе, — мама, папа, мой младший брат и я —жизнь была насыщенной и полной. И она выстраивалась вокруг отца. Мы все его любили. И чувствовали себя любимыми и необходимыми. А те, кто приходил в наш дом, — купались в лучах этой любви и в атмосфере счастья, и на какое-то время становились лучше. Отец потрясающе действовал на окружающих его людей. Когда он входил в зал, все разговоры сразу прекращались, и люди поворачивались в его сторону.
…Григорий Фишер умел разговаривать с людьми, быть убедительным. Центром внимания становился, даже когда в его отсутствие лишь произносили его имя. Такова была сила его Личности. Такие, как Григорий Фишер, вызывают противоречивые чувства. Таких, как Григорий Фишер, либо обожают, либо ненавидят. Равнодушных, как правило, не остаётся. Поскольку они — «лакмусовая бумажка» общества. Они — чётко показывают «кто есть кто». Средненькие и подленькие — завидуют. Равные и достойные — восхищаются. Фишер-старший был красив по-мужски. Импозантен. Образован. Умён. Интеллигентен. Уверен в себе. Остроумен. Естественен. Таких называют «душа общества». Смотрел на окружающий мир с доброй долей иронии, жил широко, полно, мощно, щедро расточая себя. Сила воли и властность характера не подавляли, если он не стремился к тому, но привлекали к нему всегда. Всех. И всяких…
— Как отец проявлял свою любовь к тебе, Юрий?
— Как я сейчас понимаю, он был моим тренером. И очень строгим и требовательным тренером. И, как всякий хороший тренер, контролировал каждый мой шаг. Каждый. Если что-то должно быть сделано — оно должно быть сделано. Если чему-то положено какое-то время — это должно быть сделано вовремя. Не дай Бог придти из школы или с прогулки на полчаса позже, считай, что следующие две недели из дома — ни на шаг.
— И жить учил?
— Ещё как, любую проблему, с которой я сталкивался, по полочкам чётко разложит, покажет, что делать и как, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию. С ним жить было легко и понятно. «Главное, Юрдос, — говорил, — это образование». И вся моя жизнь с ним была подчинена этой цели. нижки заставлял читать самые разные. Всё, что касалось физики-математики, мне давалось легко и в охотку. А вот лирика… Я сопротивлялся… Но сейчас запоем читаю, и не только экономическую литературу. Хотя её — в первую очередь. Сейчас-то понимаю, отец готовил меня к моей сегодняшней жизни. К жизни без него. Он спешил вложить в меня всё то, что сам знал и умел. Ну а сила воли, если правду говорят, что она передаётся генетически, так мы с братом совершенно точно получили её по наследству на двоих, и каждый с избытком.
— Мнение отца было для тебя беспрекословным? Его можно было оспаривать?
—Можно, если по существу. Только для этого немалая сила требовалась, чтобы чувствовать себя с ним на равных. Мне, в то время и в моём возрасте, и в голову не приходило оспаривать его слова, как, впрочем, и многим другим из нашего окружения. Его слова я ценил на вес золота и буквально впитывал. При этом отец не был властным. Просто власть ему дана от Бога. И его не боялись. Его слушали. Выражаясь языком экономическим, если каждое его слово капитализировать, то получилось бы огромное состояние! Вот в чём смысл. У него в жизни всё складывалось легко и просто, как бы само собой. Он преуспевал во всём — в личной жизни, в делах, в отношениях с окружающими. И всем своим видом олицетворял эту лёгкость и этот успех. Может быть поэтому, когда он начинал говорить о жизни, — все просто слушали. Потому что о самом сложном и запутанном он говорил просто, понятно, изящно и легко. В нашем доме постоянно были гости — бизнесмены, политики, чиновники, университетская профессура — весь цвет челябинского общества. Таков круг общения моего отца и мой тоже, поскольку я всегда был с ним рядом.
— А ваши друзья приходили в ваш дом?
— Конечно, отец знал всех, с кем я общался. Иногда мог сказать: «Будь осторожен, этот человек тебе не друг». Знаете, как это бывает: дом большой. И он открыт всегда и для всех. то-то приходит и ведёт себя искренне. А кто-то говорит одно, а думает и делает — другое… Как правило, второй раз такие в нашем доме не появлялись.
— А как к тебе относились в школе?
— Я был единственным учеником 11-го лицея, кто за руку здоровался с его директором, Анатолием Германовичем Гостевым. Причём, руку первым подавал я. И это не проявление панибратства. Поймите меня правильно. Представьте себе — у вас есть цель в жизни. И вы идёте к ней. Вместе с наставником. Так вот, в лицее я получал то, что мне необходимо в жизни. А Гостева я уважал за отличную организацию учебного процесса и жизни в лицее. И рукопожатие моё являлось проявлением уважения к своему наставнику.
— Ты настолько уверен в себе?
— Да, я уверен в себе. Таким родился. Или таким стал благодаря моим родителям.
… Когда Юрий окончил лицей, они с отцом решили: только Оксфорд. Но сначала требовалось пройти собеседование в российском консульстве. Собеседование имело три уровня сложности: не проходишь первый — идёшь на следующий, а там сложнее доказать, что ты достоин учиться в Англии. Первый, простейший уровень, Юрий, как ни странно, завалил. Второе собеседование происходило втроём: Фишеры — отец и сын, плюс представитель консульства. Беседа шла легко и гладко, поскольку рядом находился отец. Юрий бойко рассказывал, почему ему необходимо западное и именно английское классическое образование, как вдруг представитель засомневался: а не хочет ли будущий экономист всю жизнь «питаться британскими хлебами»? И тут Фишер-старший искренне возмутился: «Неужели вы думаете, что я готов расстаться со своим сыном? И неужели вы думаете, что у нас в России ему заняться нечем? Будьте уверены, работы для него на Урале уже сейчас хватает. И потом, Юрка у меня великолепный экономист, а хорошие экономисты нам самим нужны. Так что не надейтесь»… С таким напутствием Юрию ничего не оставалось, кроме как «учиться, учиться и учиться». Что он и делал, постепенно входя во вкус. Первый год в Англии он жил в большой негритянской семье среднего достатка. И осваивал английский язык и британские законы. Быстро нашёл общий язык с каждым членом многочисленного семейства. Впрочем, не было у него проблем в общении ни с однокурсниками, ни с преподавателями школы. Затем диплом и — новый рубеж. Юрию исполнилось 18. Приехал отец, и вместе они спланировали его жизнь на следующую пятилетку: расписали все дисциплины, какие Юрию необходимо было изучить уже в Оксфордском университете…
…А через пять дней отца не стало. И надо было жить без него. И выполнять составленный им план…
— И ты продолжил учёбу?
— Я начал учиться в университете и параллельно управлять бизнесом отца. Тем, что ещё можно было сохранить. Что касается последнего, сначала я не представлял, за что и с какого конца браться. Никто ведь меня в курс дела не вводил, никто не предполагал, что произойдёт трагедия. Так что приходилось осваивать всю премудрость реального управления делами на ходу.
— И ты стал руководителем в 18 лет?
— Смешно? Чтобы управлять крупным бизнесом, необходимы голова, опыт и связи. А мне — 18, и ничего из вышеперечисленного нет и в помине. А моему подчинённому, опытному, между прочим, специалисту, — 50, и я должен указывать, что ему делать. Преодолевал возрастные, психологические и… географические барьеры. Попробуй, поруководи, когда ты находишься за тысячи километров — в Великобритании. Интернет, телефон, конечно, большое подспорье, но персональное внимание необходимо. Все каникулы я, естественно, проводил дома, вернее, в разъездах по предприятиям…
— Но партнёры отца тебе, конечно, помогали?
— Гибель отца сразу же поставила каждого на его истинное место, маски были сорваны, люди стали ясны. Окружение чётко разделилось на друзей и — как бы это помягче сказать — «не друзей». Причём, последние не стеснялись ни-че-го.
— И ты возненавидел людей?
— Ни в коем случае. Но я увидел, какими они могут быть. Мне пришлось очень быстро повзрослеть. Гибель отца сделала меня сильным. Ради него мне захотелось удержать и сохранить всё то, что он оставил. Мне пришлось взять на себя ответственность за его дело и за нашу семью — маму и младшего брата. Мишке тогда 10 лет исполнилось, и ему, думаю, сложнее всего пришлось.
— Но кто-то всё же помогал тебе нести твою ношу?
— Мама, мама и ещё раз мама. Она давала мне силы и уверенность, когда их недоставало. И… играла роль «сдерживающего фактора». В сложных ситуациях часто повторяла: «не торопись, осмотрись, будь осторожным и внимательным, подумай, прежде чем что-то сделать». Мама всю себя без остатка отдала мне и Мишке… Именно тогда, когда мы остались без отца, и я увидел жизнь такую, какая она есть на самом деле, и людей без масок, я по-настоящему открыл для себя маму не только как маму, но и как ближайшего друга и партнёра. Она всегда была сильной, но раньше её сила не была так заметна, поскольку рядом — чуть впереди, заслоняя нас, — стоял отец.
И ещё один человек мне помог: дядя отца, Альфред Михайлович Блох. Его в городе все знают. Он начинал в Челябинске как простой строитель. Потом работал мастером, прорабом, начальником участка. Ну а известным стал как начальник строительных управлений №1 и №6. Он строил цирк, Дворец спорта, Торговый центр, Драмтеатр, здания городской и областной больниц, жилые дома почти во всех районах города. Мы втроём делали всё, что только возможно, чтобы сохранить то, что создал мой отец.
…Как ни парадоксально, но именно то, самое трудное время — первые годы после гибели отца — сегодня Юрию представляются самыми насыщенными в его жизни. Наверно, благодаря учёбе в Оксфорде, где он окунулся в эклектику самых разных культур, наук, характеров. Увлечённого и старательного русско-еврейского студента отмечали и выделяли. А он погружался в увлекательный мир макроэкономики и фондовых рынков, которые преподавала лучшая в мире профессура, и постепенно понимал, что его жизнь — это не наука, и что он хочет быть полезным в другой стране и в другой области…
— И в чём другом ты хочешь приносить пользу?
— Другое — это мой бизнес и… мой город. За шесть последних лет мне удалось не только устоять и утвердиться на рынке, но и расширить дело. Одна из основных составляющих моего бизнеса — это фирма по производству окон «Алькор». Мы не только запустили линию высокотехнологичного оборудования нового поколения по производству окон, но и развернули сеть филиалов — сначала на Южном Урале, чуть позже — по всему Уральскому федеральному округу. А сейчас начинаем работать и в Москве. Кроме этого, у меня несколько торговых комплексов и собственный автосервис. Сейчас начинаю несколько крупных строительных проектов. Но это ещё не игра, а только разминка. В ближайшие пять-шесть лет я намерен закончить все эти проекты, передать их новым собственникам и уйти в создание научно-исследовательских лабораторий и предприятий, связанных с использованием высоких технологий. Кроме этого, начну по-крупному работать на фондовых рынках. Так что то, чем я занят сейчас, — это шлифовка опыта и формирование команды.
— Теперь ты сам планируешь свою жизнь?
— Разумеется. На ближайшие восемь лет моя жизнь расписана в деталях.
— И что предстоит осуществить в ближайшем будущем?
— Осенью этого года я выставлю свою кандидатуру на выборах в Челябинскую Городскую Думу. Отец всегда мечтал, чтобы моё образование и мои экономические знания когда-нибудь принесли пользу нашему городу. Я жил в Лондоне и хочу, чтобы со временем Челябинск был не хуже. И мои дети должны жить достойной жизнью именно в Челябинске. Чтобы это когда-нибудь произошло — начинать нужно прямо сейчас. Для начала городской бюджет должен перестать быть дотационным. Следует объединять интересы и возможности зарубежных, московских, екатеринбург-ских и челябинских инвесторов вокруг крупных городских проектов. А городские органы власти должны научиться получать дополнительные деньги от реализации таких проектов и пополнять за счёт этого бюджет. Думаю, когда челябинская элита научится, наконец, конкурируя, объединяться, а не съедать друг друга, это даст мощный толчок развитию нашего города.
— А ты не боишься… победить?
— Если работаешь и боишься получить результат, получается — делаешь то, чего не хочешь. Это не про меня.
— А любовь — для тебя — важно? И что такое любовь?
— Любовь… — это борьба между двумя личностями — мужчиной и женщиной. Но мудрые мужчина и женщина, например, как мои родители, умеют оценить такие вещи, как прожитые вместе годы и жизненный опыт… Самая большая моя любовь — это моя семья — мама и брат. Я безумно люблю своего брата, хотя не всегда это осознавал. Его воспитывал мой отец, пока был рядом, и я сделаю всё, чтобы Михаил стал таким, каким папа хотел его видеть. Мишка такой же упористый, как все Фишеры, учится в 31-м физико-математическом лицее. Для него главное — образование, я внушаю ему это постоянно. И он понимает меня.
— И ты «украл» его детство?
— Не я — мой отец. И правильно сделал. Я сейчас понимаю: если бы в своё время отец меня ещё больше ограничивал, я был бы лучше. А Мишка мой вроде как… молодой старик. Так получилось: когда другие дети играли в игрушки, он общался с друзьями моего отца. Поэтому сейчас со сверстниками ему не интересно. Да и некогда. Через год он будет поступать в Лондонскую школу экономики.
— Почему не Оксфорд?
— В нашей семье должны быть разного рода специалисты.
— Готовите себе помощника?
— Не помощника — преемника. Плоды наших с отцом трудов должны позитивно отразиться на Михаиле. Брат понимает, какая на него возложена миссия, старается… Нам, Фишерам, всё в этой жизни даётся «кровью и потом». Ничто нам просто так с неба не падало. За всё в этой жизни приходится платить. И я плачу. Но я бы всё отдал, что имею, и много больше, чтобы вернуть отца.
— В жизни всегда приходится чем-то жертвовать?
— Ради достижения цели… Но — опять же — смотря чем. Никогда не стану жертвовать семьёй, как бы жизнь ни складывалась, это для меня — святое.
— А своих детей будешь воспитывать так же, как отец тебя, и ты — брата?
— Лучше. Во всяком случае, постараюсь избавить их от потрясений.
— Скажи, у тебя есть недостатки, от которых ты хотел бы избавиться?
— Конечно, я постоянно нахожусь в борьбе с самим собой. Хочу, например, бросить курить. И… научиться прощать.
— А чем ты сегодня гордишься?
— Горжусь тем, что учился и успешно закончил Оксфорд. Знаете, диплом Оксфорда большую уверенность в собственных силах даёт. Он — сам по себе — уже статус, и немалый. Но не только это: когда я его получал, у меня возникло ощущение, что вот этот кусок картона — вознаграждение моим усилиям, моим трудам за то время, что я учился экономике и… учился жить заново — без отца… Горжусь своим делом, которое растёт и кормит сотни челябинцев и их семьи, приносит уют и тепло в дома горожан. Горжусь своей семьёй. Горжусь своим отцом: он — великий, гениальный человек. Но я его «сделаю» — буду лучше!
