Юрий Базилевский

На пределе

Помню, уже стемнело, когда наша машина вползла на Казаковскую гору. На пологой вершине фары осветили несколько палаток и оранжевое сооружение, вялым призраком колыхающееся на привязи. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что это купол парашюта, спасающий от дождя сумки с оборудованием и недельным провиантом. Чуть в стороне виднеются армейский бензогенератор и воздушный компрессор.

Челябинцы расположились компактным лагерем, и наш оранжевый купол парашюта неизменно собирал российских покорителей глубин во время завтраков, обедов и ужинов. Я сразу обратил внимание на худощавого, двухметрового роста Юру. Он ни минуты не сидел на месте — ковырялся в водолазном оборудовании, в сотый раз проверяя регуляторы и герметичность шлангов и соединений, тянул освещение в пещеру.

Базилевский удивительно похож на Пьера Ришара — высокий, лохматый и вечно улыбающийся. Много позже, когда я его видел после заброски на высоту 2 километра с 30‑килограммовым рюкзаком, он улыбался белыми от потовой соли губами. Немного вымученно, но тем, кто шел рядом с ним, становилось легче.

Не могу сказать, что наше знакомство в Ординской было удачным. В первый же вечер я грубо нарушил технику безопасности и один отправился под землю ночью. Романтики захотелось. За это получил серьезный нагоняй и прозвище «журналист-проблема». Впрочем, больше я проблем не создавал и даже был облачен в водолазный костюм и торжественно спущен в озеро на дне пещеры. Таким было мое первое погружение под воду — беспомощным и бессмысленным. Впрочем, я успел увидеть космическую черноту подводного грота, куда аквалангисты уходили на много часов. Было страшновато, и я трижды дернул за веревку, завязанную вокруг пояса — «Вытаскивай!». Вынырнув, я услышал добродушный смех бывалых дайверов, веселившихся над моими потугами, и увидел фирменную «ришаровскую» улыбку Базилевского: «С почином!»

Репортаж получился классным, Ординскую удалось проплыть так далеко, что она была признана длиннейшей подводной пещерой России, а на ее карте появился ход «Челябинский».

С БЗ мы тогда виделись редко. Он уходил в двухнедельные вахты на глубину 1150 метров, я больше мотался в горах и ущельях, собирая сведения о быте обитателей этого странного мира между небом и землей. Горцы совсем не похожи на нас, и вряд ли они пустили бы чужаков на свою территорию. Однако первая экспедиция в Бой Булок вынесла на поверхность останки местного жителя Мустафы, погибшего в пещере. Его наконец смогли похоронить, как должно, и с тех пор уральцам были рады.

С Юрой мы увиделись в подземном лагере после двадцати часов пути в узких «шкуродерах» и спусков в бесчисленные каменные колодцы. Относительно чистая каменная площадка, палатка, обвисшая от влажности, простенький таганок на сухом спирту — вот и весь лагерь. Но здесь была жизнь. Мы травили анекдоты и ели шоколад с горячей быстрорастворимой лапшой. Отдохнув, я с напарником полез обратно, а Юра остался, ведь ему снова нужно было нырять в «космос» Бой Булока, чтобы оказаться первым…

Потом были еще пещеры, еще экспедиции, и внезапно Юра пропал из моего поля зрения. Оставалось только отслеживать его статус в Фейсбуке: вот он в Альпах, вот в Бразилии, тут длинная череда европейских стран.

На фотографиях из соцсетей БЗ выглядел еще более поджарым и странно сосредоточенным. Его имя замелькало и в спортивных лентах новостных агентств. Оказалось, что Базилевский серьезно увлекся триатлоном и успешно выступил на гавайском этапе «Ironman» — мечте каждого «железного человека» на этой планете. И вот тут я окончательно понял, что не успеваю за Базилевским, никак не могу бежать рядом с ним.

И вот сидим напротив друг друга, пьем фруктовый чай, БЗ поглядывает на часы — скоро тренировка. Он нисколько не постарел, нет. Только у глаз появились «гусиные лапки» морщинок. Такой же по-ришаровски косматый и улыбающийся.

Вот совершенно не понимаю, как Юре удается сохранять жизненный темп, жить на пределе возможного. Представляете, девять лет он упорно проходил все дальше и дальше в подводных тоннелях пещеры Крубера (она же Воронья, расположена в Абхазии, долгое время считалась глубочайшей пещерой мира, сейчас, по некоторым данным, вторая — Авт.). Экспедиция с его участием сделала Воронью рекордсменом. В общей сложности только в пещере Крубера БЗ провел полгода. А ведь были и другие подземные и подводные приключения. Я всегда слабо представлял себе Юру без гидрокостюма и пары баллонов за спиной, в каске, обвешанной фонарями, и кучей альпинистской снаряги на поясе. А триатлон — это, конечно, дикие нагрузки, но майка, шорты и кроссовки как-то с обликом Базилевского у меня не сочетались.

В двух словах Юра объяснил, почему решил вылезти из пещер на грешную землю. Включились тормоза. Первый раз, когда в 2011 году он застрял в щели в сифоне (подводный тоннель, соединяющий пещерные озера — Авт.) Вороньей в 2100 метрах от поверхности и думал, кто же купит игрушечный грейдер его маленькому сыну.

– Думал, что мне конец. Думал, это все. И этот грейдер, который мальчишке моему обещал… Глупая, наверное, мысль, но я думал именно ее. Половина друзей, с которыми я нырял, погибли. Я не шучу — половина. Ошибались в какой-то момент. Или не везло. Я решил, что пора заканчивать.

В тот же год Базилевский сотоварищи ныряли в Словении, в пещере Велика Сбрега. В ледяной воде у него порвалась манжета гидрокостюма. Выход сложный — подводная яма метров шестьдесят глубиной и светится отверстие в потолке метр на метр. Из-за дырки костюм не поддувается (гидрокостюм сухого типа имеет собственную систему подачи воздуха. Это необходимо и для сохранения тепла, и для компенсации плавучести — Авт.). Исключительно «на волевых» и ластах Юра вышел на поверхность с последними глотками воздуха в баллонах. С последними. В голове звякнул еще один звоночек…

Он понял, что предел где-то недалеко. Дальше — просто вопрос наработки статистики «повезет — не повезет». Понял, что подошел к грани.

Летом 2013 года был его первый «Ironman». Юра выложился по полной, обгорел на солнце, но добежал. Снова «на волевых». В Челябинске ему стало плохо. Оказалось, стресс запустил боррелиоз, который тихо сидел в организме двадцать лет после укуса клеща. Дальше — четыре месяца в немецкой клинике, потом еще семь месяцев лечения в России.

БЗ спрашивал у немецкого доктора: «Когда смогу бежать длинную дистанцию?». Та отвечала: «Обычно в этом кабинете про другое спрашивают, будут ли жить дальше»…

Через полтора года Базилевский снова пробежал «Ironman». Получилось не очень. Потом был «Ironman» в Австрии, в Малайзии, в Германии. А в этом году Юра квалифицировался на чемпионат мира на Гавайях.

Вообще, люди, которые бегают «Ironman», делятся на тех, кто хочет просто добежать, и тех, кто хочет квалифицироваться и получить приглашение на Гавайи. Это вершина, отдельная гонка, ей уже сорок лет. На Гавайях БЗ занял достойное место в своей возрастной группе и поднялся на верхние строки рейтинга триатлетов в России.
Я сидел и смотрел на улыбающегося Юру и думал о том, что мне повезло прожить рядом, в его темпе, под его гипнозом всего несколько дней. И, знаете, хватило. В разговоре вспомнил, как в базовом лагере на Эвересте канадец Ларри на мой вопрос: «Зачем тебе это?» — ответил: «Если ты спрашиваешь «зачем», значит, ты ничего не понял в этой fuc**** life!»

А свои пределы БЗ знает, в конце концов, адрес немецкой клиники, где добрый доктор скажет: «А, это опять вы, Юрий?» — известен. В своей постели герой этой статьи умирать не собирается. По крайней мере, по его словам.

Знаете, дойти до финиша «Ironman» доступно любому человеку без серьезных проблем со здоровьем. Два часа плыть, тихонько ехать на велосипеде, не торопясь бежать, на пунктах питания остановки делать… На все про все уйдет тысяч сто рублей. В России этапы «Ironman» проходят в Сочи и Казани. Выезд в Казань и прокат велосипеда обойдутся тысяч в пятьдесят.

Но БЗ просто дойти до финиша не устраивает. Никогда не устраивало. Он ищет пределы, все время ищет свои пределы.

Мы расстались, обнялись на прощанье. Кто знает, где и когда теперь нас вместе сведет судьба. Юра улетел в Германию готовиться к чему-то грандиозному, а я уселся в кресло перед ноутбуком и кружкой чая. Он — бегать, я — думать. О том, что БЗ все-таки особенный, потому что ему удалось поймать, понять в жизни что-то, нам недоступное. Понять, как построить мир вокруг себя и под себя.

Познание неизвестного и собственных пределов — это как полет в космическом пространстве, где ты не знаешь, что ждет впереди, но упорно несешь послание в будущее. Жить остро — потребность, данная немногим. Но эти немногие вращают планету. Именно они отчаянно чувствуют, как прекрасна жизнь, когда выплывают в узкую, едва заметную щелочку света